с нами? Ну, как настоящий папа?
Мне хочется его обнадежить. Мне хочется сказать ему, что теперь наша жизнь может быть легкой и беззаботной. Но если я скажу Харитону правду про Рашида, он может пойти на рожон и погибнуть. А лучше иметь живого отца, на расстоянии. Чем найти и потерять вот так…
— Нет, сынок. Я не хочу тебя обманывать. Но мы с твоим папой чужие люди. У него своя жизнь. У нас своя. Но сегодня. Пока он здесь. Пока мы в деревне, ты можешь с ним подружиться. Если захочешь, конечно.
— А он захочет? Почему он никогда нас не искал?
Это никогда не кончится. Я никогда не перестану ощущать себя виноватой перед сыном.
— Потому что он не знал о тебе.
— А о тебе?
— Он думал, что я умерла, — по крайней мере я уловила этот посыл. В том состоянии он бы не стал лгать.
— А где он сейчас?
— Кушает. После удара головой об что-то твердое всегда хочется кушать, — улыбаюсь я, и киваю на дверь. Пойдем знакомиться? — если Харитон не ушел, что более вероятно. Вряд ли он не с того не с сего решил стать настоящим отцом.
Данила неохотно спустился с подоконника, но я видела, что в нем горит огонь любопытства. Мы вместе выходим на кухню, где за столом уже третью порцию поедает Харитон.
Он, словно чувствуя нас, поднимает голову и вытирает грязный рот рукавом, отодвигая тарелку. Данила сжимается рядом со мной, но расслабляется после того, как Харитон усмехается.
— Отличный удар, кстати. Спортом занимаешься?
— Да, — почти с вызовом отвечает Данила. – Футболом.
— Так там вроде ногами надо играть, а не руками. Так и будете стоять? Это вроде я в гостях.
Мы словно отмерзаем и садимся за стол, но еще более напряженного состояния я не испытывала.
— И что там на футболе? Чему вас учат?
Харитон не стал задавать важные вопросы прямо сейчас, но умело вывел Данилу на диалог. Тот рассказывал о методе тренировок, о победах, о драках, а Харитон рассказал, что в детстве тоже играл в футбол и даже мечтал о мировой славе, но не сложилось из-за отца.
— А твой папа…
— Дед твой? Он умер. Некоторые отцы не достойны жить, — усмехнулся Харитон, но я нахмурилась, и он откашлившись, сменил тему. Интересно, а слух про то, что его убила Ника, правдив? – Значит ты эти три недели был на сборах?
— Две. Да. В Англии.
— Катался на колесе обозрения? Вид там шикарный.
— Нет. Другие пацаны катались, а у меня денег не было, — он виновато взглянул на меня. А через секунду я ощутила взгляд Харитона.
— Так, хватит на сегодня воспоминаний. Данилка, тебе пора спать?
— Мам, я не хочу.
— Папа никуда не денется…
— Так в машине он и поспит, — вдруг заявляет Харитон, поднимаясь. – Мы все равно уже уезжаем.
Внутри все замерло и воспламенилось от напряжения. В этом весь Харитон. Если он что-то решил, мнение других его не интересует.
— Данила. Иди ложись спать, мы никуда не едем.
— Едете. Здесь вам делать нечего.
— Я не буду с тобой спорить. На сегодня мы закончим.
— И что, это срабатывает? Я должен как собачка кивнуть и вильнуть хвостиком под твоим строгим взглядом? Данил собирайся. Если мама не хочет, мы поедем вдвоем.
Я до сих пор не могу прийти в себя. Ощущение, что все эти годы я жил в странном, иллюзорном пространстве и только вот сейчас начинает проклевываться реальность. Еще несколько часов назад я не мог думать ни о чем, кроме наказания для Евы. Кроме своего желания обладать ею, а сейчас…
Сейчас я смотрю на свою точную копию, на то, как в свои восемь лет он правильно складывает слова в предложения, и чувствую злость в первую очередь на себя. Не слышал. Не слушал. Не верил. Теперь я перевожу взгляд на Еву и не могу понять, как за две недели я не допер, что она та самая, как мог не узнать. Неужели мне настолько хотелось затащить ее в постель, что мозг отказывался работать. Хорошо, что я не упустил ее. Не упустил сына, который смотрит на меня с таким трепетным любопытством, что становится больно.
Больно было и когда она огорошила нас правдой. В тот момент мне хотелось ее убить. Схватить за волосы и бить о деревянный пол этой деревенской халупы. И требовать ответа, почему, почему она ничего не сказала. Почему не пришла к отцу, когда залетела. Он мог быть каким угодно гандоном, но скорее всего обеспечил бы будущее своему внуку.
Вопросов еще столько, что голова раскалывается на части, и на все придется ответить Еве. Но сейчас перво-наперво нужно доехать домой и показать Даниле, что его отец не позорный насильник, которого надо опасаться, а нормальный человек с очень прибыльной работой.
Сын. Я никогда даже не думал, что смогу иметь продолжение. Всегда знал, что нашей семье нельзя размножаться. Знал, что это гнилое семя не имеет права на существование. Но сейчас, смотря на Данину, я думаю, что, может быть, ошибался. Что, может быть, имею не такие уж плохие гены?
— А твой папа? — вдруг задает вопрос мальчишка, жадно впитывая каждое произнесенное мною слово.
— Дед твой? – урод. – Он умер. Некоторые отцы недостойны жить. Значит, эти три недели ты был на сборах.
— Две. Две. В Англии.
Ого. Впечатляет. Надо будет еще заглянуть к тренеру, который его обучает. Судя по покрасневшим щекам Евы, пацан уехал в Англию не за ее счет.
— Катался на колесе обозрения? – рассказывать ему, чем мы там занимались с англичанкой, я не буду. Пока. – Вид там шикарный.
— Нет, — грустно вздыхает Данила и виновато смотрит на мать. То есть денег даже на такую мелочь у нее не было. Я уже ни хера не понимаю. – Другие пацаны катались, а у меня денег не было.
— Так, хватит на сегодня воспоминаний, — внезапно встает Ева. – Данила, тебе пора спать.
В смысле? У нас теперь общение по расписанию?
— Мам, я не хочу, — вот это правильно. Нечего нами потакать.
— Папа никуда не денется.
— Так он в машине и
