с тонкими мускусными нотками. И мне нравился этот запах на его коже. В нем было что-то еще. Может, гель для бритья, или лосьон после…
С закрытыми глазами ничто не отвлекало от разбора аромата на составляющие. А вот когда я уловила запах мятной зубной пасты, то широко распахнула глаза и уставилась на Никиту.
Его лицо было слишком близко, чтобы рассмотреть. Да и не собирался он играть в гляделки. Тобольский совершенно точно намылился поцеловать меня всерьез. А я еще помнила его поверхностные поцелуи, и память услужливо подкинула воспоминания, как я хотела большего.
В теле непонятно откуда взялась странная тяжесть и медлительность. Я с трудом подняла руку, приложила ладонь к колючей щеке Никиты и облизала вмиг пересохшие губы.
– Сделай так еще раз.
Его хриплый голос задел какие-то неизведанные струны в моем теле. Я непроизвольно выгнулась и снова закрыла глаза потяжелевшими веками.
Черт побери! Да ведь мне нравится все, что со мной вытворяет Никита Сергеевич!
Я тысячу раз могу его ненавидеть, не уважать, но вот в такие минуты буду послушно облизывать губы, чтобы он только не останавливался в своих извращенских штучках!
Его язык повторил жест за моим, облизав мне губы. Дыхание сбилось, и я рваными вздохами набрала полную грудь.
В этот момент его пальцы нашли грудь и больно ущипнули за сосок. Я резко выдохнула и распахнула глаза.
Тобольский улыбался.
– Ты как музыка. Но тебя еще настраивать и настраивать. Спи, моя хорошая. Утром приедет водитель и отвезет тебя в университет.
– Водитель? – переспросила я, еле ворочая языком от необъяснимой расслабленности.
– А ты предпочитаешь метро? – нахмурился Тобольский. – Да. Мой водитель будет отвозить и привозить тебя согласно расписанию.
– А вы?
Мне не понравилось, что Никита снова бросает меня и уходит, так и не поцеловав по-настоящему.
– Я не водитель, у меня масса других дел, которые я должен сделать.
– Нет, – отмахнулась я. – Вы не останетесь?
Вот это меня действительно занимало больше всего. Я почему-то решила, что если мы сегодня переспим, то мой долг будет полностью погашен, и я смогу вернуться в общагу к Гельке.
– Нет. Я должен поехать домой. У меня семья.
– А, Стас!..
– Стас, Сашка и жена.
Последнее меня оглушило.
– Вы женаты?
– Конечно. В моем положении нельзя быть холостым.
Все время, пока я расспрашивала его, Никита одевался. А ведь я и не заметила, когда он снял пиджак и галстук и остался в одной рубашке. Но теперь все, вплоть до запонок, возвращалось на места, делая из старого ловеласа добропорядочного господина.
– И ваша жена одобряет все это? – я развела руками, охватывая себя и смятую постель.
– Что именно? – невозмутимо уточнил Тобольский.
– Ну… это. Квартиру, меня… Любовниц?
– Она не знает, – тут он улыбнулся, и от его улыбки пробрало морозом. – Ведь это мои маленькие пристрастия. Зачем ей в них лезть.
На этом Никита развернулся и вышел. Не только из спальни, но из квартиры тоже. Я проверила. И решила не оставлять этот вопрос нерешенным, обошла каждый угол моей новой квартиры.
То, что сбежать отсюда не получится, пока Тобольский мной не наиграется, стало понятно сразу.
Родители помочь не смогут, пока не вернутся из командировки, а я не восстановлю документы. На все это требовалось время.
С другой стороны, сегодня я узнала, что являюсь маленькой тайной от жены Тобольского. Это могло оказаться козырем в выживании с ним. Надо бы побольше узнать об этой крайне терпеливой особе!
– Гель?.. Нет, все нормально. Не трахались. И он точно не импотент! Я прочувствовала все его двадцать сантиметров. Не меньше! Да, сама в шоке. Не отрубайся, сейчас по видеосвязи покажу хату. Ты обалдеешь!
* * *
Утром, когда я вышла перед университетом из крутой тачки, те, кто заметил, пооткрывали рты. А я меньше всего хотела кому-то что-то объяснять. Быстро набрала Гелю и побежала ей навстречу.
На лекциях поймала ощущение, что словно ничего вокруг не изменилось. Все те же друзья, преподы, предметы. Вполне студенческие планы на вечер и даже на выходные, только я воспринимала все через призму, разрешит ли мне дядя Никита.
– Вечером приходи на пятый этаж. Киношку посмотрим, поржем.
– Я не могу, – и очень сожалеющее выражение лица.
– Ирка, в выходные собираемся в парке. Покатаемся на роликах, потом посидим в кафешке.
– В этот раз без меня.
– Идешь на тусу?
– Когда? – легкий интерес, еще до того, как вспомнила про Тобольского.
– В пятницу после лекций. И Гельку бери.
– Черт… В пятницу я занята, а Геля придет.
Неужели вся моя жизнь теперь будет проходить с оглядкой на Тобольского?
Но постоянная оглядка на новые обстоятельства не шла ни в какое сравнение с отношением его выродка Стаса. Даже другого слова не подбиралось. Выродок он и есть!
– Эй, соска! Стоять!
Этот голос я узнаю из тысячи. Я сжала челюсть, взглядом посылая Гельку дальше по лестнице. Сама не спеша развернулась и уставилась на молокососа, стоящего на нижней площадке.
– Чего тебе? – как можно презрительнее и брезгливее проговорила я.
Он заржал, оглядываясь на дружков в поисках поддержки.
– Как тебе урок от моего папаши? – продолжал он, нарываясь.
А я все гоняла в голове, если еще раз двину этому выродку по яйцам, спасет ли мое новое положение при Тобольском от его мести?
Судя потому, как он остро реагировал даже на пренебрежительные слова в отношении сына, пока придется без увечий. Но вот молчать и терпеть я точно не стану!
– Я смотрю, ты самостоятельно ничего сделать не можешь, да, Стасик? Везде помощь требуется? С девчонкой заговорить – друзей зовешь. Обидчика наказать – сразу к папке бежишь, размазывая сопли.
Я говорила и видела, как меняется лицо Стаса.
– Не нравится правду в лицо получать? – удивилась я. – А придется. Или всю жизнь будешь прогибаться и вылизывать.
– Заткнись, соска!
– Тогда еще неизвестно, кто из нас сосать будет больше.
– Тварь, – сквозь зубы прорычал Стас. – Ты будешь вылизывать мне ботинки, соска. А потом всем моим друзьям.
Сейчас я видела точное семейное сходство с его дядей Александром. Только тот имел подавляющее спокойствие, когда ставил меня на колени. Сама не помню, из-за чего я так впечатлилась и реально целовала его ботинки.
– Заставь, – ухмыльнулась я. – Потому что в целях самозащиты, я буду отбиваться.
Стас привычно дернул подбородком своим дружкам, и я расхохоталась.
– Сам ты сосунок! Раз с девчонкой справится не можешь!
Зря я так. Вряд ли Стас был в состоянии оценивать свои поступки.
Он бросился на меня с ревом, припечатав к стене. Я охнула от удара, голова закружилась,
