Я теряю почву под ногами, уверенность в завтрашнем дне сходит на ноль. Себя теряю!
Как с этим справиться? Как в таком состоянии вытащить дочь? Как бороться? Как жить?..
Горько… Как же мне горько…
Все против меня. Нет поддержки.
— Ш-ш-ш, — вдруг чувствую на своих плечах сильные мужские руки. Исходящее от них тепло проникает в самую душу и согревает ее. — Иди ко мне. — Миша несильно притягивает меня в свои объятия. Не сопротивляюсь. Даже на малейший протест у меня сейчас сил просто нет.
Утыкаюсь лбом в горячую крепкую грудь, вдыхаю до боли знакомый родной запах, убираю ладони от лица и обнимаю Мишу. Сдаюсь.
Он ничего не говорит. Прижимает меня к себе чуть крепче, чем позволяют правила приличия. Гладит по спине, шепчет ободряющие слова, успокаивая.
— С Анечкой все хорошо, — говорит с жаром. — Ее жизни ничего не угрожает. Пройдете реабилитацию, и все будет в порядке. Поверь!
— Не в этом дело, — признаюсь немного успокоившись. — Тебе я верю, — смотрю в его глаза и тону в них. — А вот другим…
Снова накидывается обреченность. Мне приходится сделать глубокий вдох и задержать дыхание, чтобы снова не разреветься.
— Ничего непоправимого не произошло. — Миша смотрит мне в глаза, говорит самые обычные вещи, а я в них чувствую двойное дно. — Снова твоя мама? Я так понимаю?
— Угу, — киваю. Опускаю глаза. Мне стыдно.
Все то время, пока мы были с Мишей вместе, моя мать была категорически против наших отношений. То и дело пыталась нас рассорить и вставляла палки в колеса, как только узнавала о предстоящей встрече.
Мишка ее дико бесил.
Я так и не разобралась в причинах ее предвзятого отношения к нему, хоть очень хотела.
А потом мама принесла фотографии, на которой запечатлена измена моего любимого человека, в моей жизни появился Савелий, и мы тему с Мишей закрыли раз и навсегда.
Я старалась забыть Майорова, но и здесь потерпела крах. Даже спустя годы по-прежнему любила этого мужчину.
— Что на этот раз? — спрашивает с легкой укоризной. Он много раз говорил мне, чтобы не слушала мать и не доверяла ей.
Ох… Миша, как всегда, оказался прав.
— Она нашла мой старый телефон и смогла перевести с моего счета все деньги, — озвучиваю самую последнюю и ужасную для меня сейчас вещь.
— И все? — вопросительно выгибает бровь. В его голосе чувствуется облегчение. — Ты так расстроилась из-за денег? Это же ерунда!
— Для кого как, — пожимаю плечами. Беру с тумбочки бутылку с водой, делаю несколько глотков и возвращаю ее на место. Воду тоже нужно экономить, новую купить вряд ли смогу.
— Позвони мужу, пусть пришлет еще, — говорит, как ни в чем не бывало. — Или он у тебя жмот? — подтрунивает.
— Я с ним развожусь, — отрезаю. — И ни копейки больше у него не возьму!
— Подожди. — Миша смотрит на меня не веря. — Твоя мать в курсе?
— Конечно! — фыркаю. — Как думаешь, почему она все деньги перевела?
Взгляд мужчины становится тяжелым, лицо омрачается. Он разозлен.
— Она хотела, чтобы я отказалась от Анечки, — решаю признаться. Если уж открываться, то до конца. — Заставляла написать отказ от дочки, потому что та родилась не совсем здоровой. — Называть Анечку больной не поворачивается язык. — Она мне столько всего наговорила. — Обидно до слез из-за отношения матери. — А тут еще и все деньги забрала…
— Они ведь у тебя на карте были, — хмурится. — Как так вышло?
— Не знаю, — расстроено пожимаю плечами. — Может быть, как-то при помощи моего старого телефона, который она выпросила.
— Ты банковское приложение не снесла? — уточняет.
— Не помню, — признаюсь. Мне становится стыдно. — Савелий сказал, что мой телефон старый, и его жене не подобает с такой древностью ходить, купил мне новый. Сам переставил симку, перекинул все приложения. Этот, — киваю на огромную «лопату». Мне с ним неудобно. Я так и не смогла привыкнуть к такому большому аппарату. — Торжественно вручил мне, а мой старый отвез маме, чтобы я ни в коем случае не забрала его назад.
— Вот говнюк, — подытоживает Миша мой рассказ. — И мать у тебя, конечно, тварь та еще.
— Угу, — печально вздыхаю. — И теперь я без денег, без поддержки и безо всего, — подвожу итог.
— Много там было? — уточняет. Последнюю фразу пропустил мимо ушей.
— Много, — киваю. — Достаточно, чтобы мне с Анечкой несколько месяцев прожить.
Глава 16. Миша
— Значит, так, — смотрю на часы. Надеюсь, ничего срочного сегодня больше не будет. — Собирайся. Через пятнадцать минут подходи к ординаторской. Поедешь со мной.
— Куда? — удивляется Эля.
— Домой, — ухмыляюсь. — Или хочешь в одиночестве просидеть здесь до утра?
— Не хочу, — неуверенно шепчет. — Я лучше с тобой поеду.
— Вот и славно, — поднимаюсь на ноги и направляюсь к двери. У меня осталось мало времени, перед отъездом нужно многое успеть.
Первым делом иду в пятую палату, выясняю, что случилось. Вздыхаю. Остаться бы, но уже обещал Эле уехать. Придется коллегам меня подменить. Даю распоряжение вызвать замену.
Прохожу по остальным больным, отвечаю на бесконечные вопросы родителей, даю рекомендации медсестрам и прихожу в ординаторскую. Там помимо меня из врачей уже никого нет.
— Михаил Александрович. — Следом за мной в кабинет заходит Милана. Одна из постовых медсестер.
Я сразу же напрягаюсь. Нет ни единого повода, чтобы она пошла за мной, кроме одного. Ей снова что-то нужно от меня.
Девушка активно флиртует, подстраивает «случайные» встречи, даже берет смены в те ночи, когда меня ставят дежурным врачом. Она жаждет моего внимания слишком сильно, а в последнее время ее настырность лишь увеличивается.
Меня подобное поведение лишь отталкивает, и сколько раз я девушке это ни объяснял, она так и продолжала лезть на рожон. Дождется, что прилюдно опущу ее ниже плинтуса, пусть обтекает. Ибо по-хорошему с ней вопрос решить не смогли.
— У тебя что-то срочное? — сухо спрашиваю. Мыслями я уже далеко, рядом с Элей.
Нужно отвезти девушку в полицию, пусть пишет заявление на свою мать. Тварь перешла уже все границы! Заставить отказаться от собственного ребенка, забрать деньги. Это же какой гадиной нужно быть вообще?!
— Очень срочное! — с жаром шепчет Милана. Принимается расстегивать верхние пуговицы халата. — Пожар, Михаил Александрович. — В разрезе показывается пышная грудь в кружевном бюстгальтере. — Внутри все горит!
Скептически смотрю на нее. Не удивила. Чего-то подобного я и ожидал. Правда, думал, что она пристанет ко мне на дежурстве. Однако девушка решила пойти ва-банк.
— Я не пожарный, а хирург. — Хоть внешне остаюсь совершенно спокоен, но назойливое поведение Миланы меня злит.
Меня дико раздражают девицы, которые готовы лечь под кого угодно, лишь бы жилось сытно и спокойно. Неужели можно так себя не ценить?
— Не по адресу обращаешься, — бросаю пренебрежительно. Иного способа, как ее отшить, пока в мыслях не появляется.
— Миш. — В ординаторскую заходит Эля. Смотрит на девицу с неподобающе глубоким декольте, переводит взгляд на меня. — Извините, что помешала. — В ее глазах плещется разочарование.
— Эля, стой! — выкрикиваю за секунду до того, как захлопывается дверь. Успеваю подхватить до грохота. Выхожу следом за Элей в коридор.
— Все в порядке, Миш, — оборачиваясь, произносит сквозь слезы. — Прости, что отвлекла.
Она хочет уйти, но я не позволяю ей этого сделать. Ловлю за руку и тащу за собой.
Краем глаза успеваю заметить, что на посту никого нет. В коридоре пусто. Но даже если здесь было бы полно народу, мне на это совершенно плевать.
Я прекрасно знаю Элю и ее дурацкую мнительность. Вкупе с неуверенностью в себе оно играет хреновую роль в ее жизни.
— Отпусти! — шипит, выдергивая руку. Не позволяю.
— В ординаторскую! — рычу, едва контролируя свой гнев. — Живо!
Она смотрит на меня, во взгляде боль, слезы и что-то еще. Что-то такое, чего мне никак не понять.
