собирается. Хотя одного возраста с Ани, но все же хочет окончить университет и встать на ноги. Мать её правда всё время за это одергивает, мол кому нужна эта учеба, если замуж выйдешь. Но вот отец на стороне сестры. И я его поддерживаю. Ещё успеет у плиты накрутиться. Пусть поживёт в своё удовольствие.
К гостям наконец присоединяется виновник торжества, и тосты с водкой начинают литься рекой. Стол традиционно ломится от изобилия блюд. Мужики не стесняются пить за здоровье Артуша, то и дело расспрашивая моего отца о жизни вне Армении.
Я, утолив голод, равнодушно откидываюсь на стул как раз, когда лежащий на столе мобильный Мариам начинает звонить. Ненавистное мне лицо её подружки улыбается с экрана. Вытерев губы салфеткой, Мари встаёт и выходит из зала, на ходу принимая вызов.
— Да, Оль…
Оля…
Тянусь за стаканом с домашним вином и одним глотком выпиваю его добрую половину.
Трахею жжет, в желудке становится горячо. Домашнее вино это не магазинное. Оно даже здорового мужика уложить может. Морщусь, так как я не ярый его поклонник, но к водке прикладываться нет желания. А это дрянное чувство, что возникает в груди всякий раз, стоит вспомнить о подружке сестры, нужно чем-то погасить.
Равнодушно скольжу взглядом по присутствующим и останавливаюсь на моей будущей жене. Ани сидит рядом с матерью и вежливо улыбается их соседу. Дед с восторгом нахваливает её лепёшки, а она глаза опускает.
Скромная, воспитанная, красивая. Ани действительно красивая девушка. Когда не стягивает свои черные волосы, они обрамляют её девичье лицо, делая её похожей на куколку.
В больших карих глазах никогда не блестит упрёк или протест. Сколько помню её, она всегда помогает родителям и ни разу не заставляла их краснеть перед людьми. Гордость Саркисянов. Её не хочется придушить, встряхнуть, припугнуть! Она никогда не позволяла себе даже хотя бы слегка приобнять меня, хотя уже добрых полгода знает, что мы поженимся. Все равно держится отстраненно, чтобы я не расценивал её действий как-то не так.
Здесь, в селе, законы суровее, чем в городе. Если девушку увидят в объятиях кого-то, её судьба может сложиться не самым лучшим образом. Если девушка обнимается и позволяет себя целовать, то только с будущим мужем. Гулять от одного к другому строго запрещено.
Мариам возвращается спустя несколько минут. Опускается на стул и кладёт телефон снова рядом с собой.
— Соскучилась подружка?
Поворачивает на меня голову.
— Ага. В кино собрались с Михаилом. Пока идёт к нему на встречу позвонила спросить как мы доехали.
— Что за Михаил?
— Друг её лучший. Они много лет знают друг друга. Хороший, мы знакомы с ним.
— Ясно.
Улегшееся раздражение разворачивается с новой силой.
Со скрипом двигаю стул назад и встаю из-за стола.
Курить хочется, аж зубы сводит.
Давид
— Иди — иди, не бойся, Ани.
— Но я не хочу навязываться. Вдруг Давид сам хочет побыть.
— О чем ты, девочка? Вам жить вместе, а вы едва общаетесь!
Возможно, моя мать и Ани считают, что я не слышу их приглушенные голоса за закрытой дверью, но разубеждать я их не намерен.
Ани права, вести диалог сейчас у меня нет желания. Собственно, как и ночевать сегодня здесь.
Я предлагал отцу уехать на ночь в Ереван. Я бы мог не пить, но он настоял на том, что мы обязательно должны заночевать в доме будущих родственников.
Зачем? Непонятно. Здесь места и нет на всех. Разве что нам с отцом на полу лечь, чтобы мать с Мари могли нормально выспаться.
Позади раздаётся скрип давно не смазанных петель.
— Давид, родной, что же ты тут в одиночестве скучаешь? — мамины руки ложатся мне на плечи и по-родительски сжимают их.
— Да я не скучал. Курю.
— Ну раз уж ты все равно здесь, составишь Ани компанию? А то девочка там в компании стариков зачахла совсем. Прогуляйтесь по селу, поговорите. Вы же так давно не виделись. Или вы списываетесь?
— Нет, — скромно отвечает Ани, подталкиваемая в спину моей матерью.
Не списываемся. Не созваниваемся. Разве что в праздники поздравляем друг друга.
— Ну и как это называется? — возмущённо разводит руками мать, — Так, идите гулять. Нечего вам коротать время здесь, ещё и по отдельности.
Также быстро, как и появилась, мама исчезает в доме, оставляя Ани стоящей рядом со мной.
— Ты прости, — Девчонка мнется, заламывает пальцы, не решаясь взглянуть на меня, — если тебе хочется побыть одному, я могу и сама прогуляться. Правда, мне совсем не сложно.
Глубоко затягиваюсь и выпускаю дым в сторону, чтобы не задымить её. Не повезло же Ани родиться в этом месте. С её ангельской внешностью могла бы развиваться в городе, а не тухнуть в извечной компании рыбы.
Тушу сигарету в консервной банке, стоящей у ступеней и поднимаюсь на ноги.
— Пойдём. Нечего тебе одной по темноте гулять.
Скрыть радость ей удаётся плохо. Карие глаза загораются, а на лице расцветает улыбка. Искренности ей не занимать, прямо как моей Мариам.
Они чем-то похожи. И дело не во внешности. Обе открытые, наивные, честные.
— Но только если ты хочешь. Это не обязательно, — произносит Ани, спускаясь по ступеням.
— Всё нормально, идём. Пройтись перед сном всегда полезно.
Киваю ей на выход, и открываю калитку.
Девчонка проходит вперёд, внимательно смотря себе под ноги, а я выхожу следом. Фонарей в селе раз два и обчелся, легко можно ноги переломать. Чтобы этого избежать гуляем неторопливо и… практически молча.
Мне зачем-то лезут в голову кадры того, как сейчас Олька греется в кино со своим "другом".
Наивная моя сестрёнка поверила в байку про друга детства. Мариам думает, что если у неё парни могут быть только в качестве друзей, значит и у других так. Вот только она плохо знает таких, как её подружка. В отличии от Мари и Ани, другие не ждут замужества, чтобы посвятить себя только будущему мужу. Раздвинуть ноги перед очередным "другом" некоторым ничего не стоит.
Холодок проносится вдоль позвоночника, а я челюсть сжимаю до скрипа зубов. Не хочу, чтобы Мариам общалась с Олькой. Мог бы, вытравил её из жизни сестры, вот только кроме неё у Мари никого больше нет. Другие одноклассницы вроде неплохо с ней общаются, но не настолько близко.
— Как твоя учёба?
Голос Ани вырывает меня из размышлений, заставляя вспомнить, что я не один.
Ночной мартовский холод начинает заползать под куртку, отчего девчонка обхватывает себя руками и трет плечи.
— Замёрзла? — скептически оцениваю её тонкий пуховик.
