назад и смотрю на рассыпавшиеся на небосклоне звезды.
Тишина вокруг звенящая настолько, что уши закладывает. Или это внутри. Хрен разберёшь.
Оля
— Ты придешь завтра на конкурс?
Кутаюсь сильнее в шарф, пока мы с Мишей шагаем от остановки до дома. Сегодня у него была тренировка в соседнем здании, по времени совпавшая с окончанием наших репетиций. Мариам сегодня встретил Демьян, и я, чтобы дать подруге возможность провести с ним хотя бы короткое время наедине, отправилась домой сама. А по пути как раз и натолкнулась на Мишку. В компании ехать домой как никак интереснее.
— А как же, — отвечает Помазов эмоционально, — я не могу пропустить такое скопление девчонок в коротких юбках в одном месте!
— И правда! О чем это я спрашиваю? — закатываю глаза. — А я наивно полагала, что цель твоего визита — это поболеть за наш коллектив. Приз как никак очень даже заманчивый!
На этот раз танцевальный конкурс объявил менеджер набирающей популярность группы. Победивший ансамбль снимется в их будущем клипе в качестве подтанцовки. Отличный опыт, как мне кажется. Было бы интересно поприсутствовать на подобных съемках, узнать так сказать изнутри как проделывается эта колоссальная работа.
— Так мне ничего не мешает и болеть за ваш коллектив, и оценивать остальных, — с видом эксперта разглагольствует друг.
— Будешь собственные оценки выставлять?
— Ага, прямо сегодня таблички распечатаю. От одного до десяти. И буду поднимать после каждого выступления.
— Ловлю на слове! — щипаю его за руку, — И только попробуй на наших танцах поднять цифру меньше десяти.
— Да никогда в жизни. Мне собственная жизнь дороже!
— То-то же! — останавливаюсь около подъезда и автоматически поднимаю голову, чтобы посмотреть на свои окна. Свет горит в зале и на кухне. Надеюсь, мама дома. С папой наедине мне оставаться всё тяжелее и тяжелее. Вздыхаю и гляжу на Мишку, — Ладно, пойду я.
Друг тоже оценивающе пробегается по моим окнам.
— Давай. Если вдруг что — звони.
— Хорошо, спасибо.
— Побежал я, за сигами только в магаз заскочу.
Миша чмокает меня в щеку и шагает спиной назад.
— Пока, разрушитель собственного здоровья!
— Голос моей совести, тебя не слышнооо, — тянет он, заворачивая за угол.
Сколько раз ему говорила бросить эту отвратительную привычку, но Мишка всё время игнорирует мои требования. Я даже статьи ему присылала о вредности курения, а он только смеющиеся смайлики в ответ отправляет. Паровоз, ё-моё. Прямо, как Давид. Он тоже часто курит. Вчера, когда привёз Мариам в школу, тоже с сигаретой за рулём сидел.
Поёжившись от порыва холодного ветра, я захожу в подъезд и поднимаюсь на этаж. Прикидываю, что домашнего задания мне нужно сделать вдвое больше, на завтра и послезавтра, так как из-за того, что начало конкурса в шесть часов, я не успею буквально ничего.
Уже открывая дверь, слышу повышенные тона мамы и папы.
— Это были мои вещи! Мои! Ты не имел права их выносить из дома!
Так и застреваю на пороге, крепко сжимая дверную ручку. Желание сбежать из дома за одну секунду охватывает с головой. Если бы можно было, я бы съехала уже сегодня. И забрала с собой маму с Алисой.
— Эти вещи тебе подарил я! — заплетающимся языком отвечает папа.
— Не все! Сережки и кольцо дарили родители! На нашу помолвку, ты что забыл? Как ты мог их сдать в ломбард?! — наполненный слезами голос мамы наносит на меня новые невидимые, но болезненные шрамы.
Проглотив выросший в горле ком, я тихо вхожу в квартиру, надеясь быстро проскочить в свою комнату. Спешно снимаю одежду и обувь. Сжавшись, ступаю осторожно по полу, словно под ногами не паркет, а минное поле, и в этот момент ко мне из зала выскакивает заплаканная Алиска.
— Ося, ты пришла!
Пухлые ручки впиваются в меня, как в спасительный круг, а я быстро поднимаю сестру на руки.
— Ты почему не в наушниках?
— Я их не зарядила!
По бледным щечкам текут слезы, и мы под неостанавливающуюся ругань родителей, прячемся в моей спальне.
— Ты как? — усаживаю сестру к себе на кровать. — Давно они так ругаются?
— Мама пришла недавно. Мы покушали, а потом я пошла к себе и началось. — всхлипывает она, забираясь к самой стене и подгибая под себя ноги. — Папа её украшения куда-то унёс, а деньги уже потратил.
Горечь обжигает изнутри.
Сажусь рядом с Алисой и крепко прижимаю её к себе. У самой в горле скребет, но я проглатываю ком, чтобы не пугать сестру ещё больше.
— Я сейчас тебе дам свои наушники, а сама сяду за уроки, ладно?
Малышка часто кивает, но вместо того, чтобы позволить мне подать ей наушники, впивается руками мне в плечи и утыкается носом в плечо. Бедная моя. Сердце кровью обливается от того что ей приходится слышать. Хочется выйти и наорать на них обоих, чтобы успокоились. Встряхнуть папу, потребовать взять себя в руки и жить дальше. Умолять маму не плакать. Всё это рвёт меня на части, но вместо этого я могу только осторожно потянуться к ящику, чтобы достать обещанные наушники.
Водружаю их на голову сестре и включаю ей на своем телефоне мультики.
Жаль, что наушники у меня только одни. От вторых бы я сейчас не отказалась.
— Витя, я не могу так больше!
Обреченность в голосе мамы убивает.
— И что ты сделаешь?
— Я не знаю. Но не могу.
Дальше они переходят на менее громкое обсуждение, и я уже не слышу их слов. Но не удивлюсь, если завтра мама огорошит меня новостью о том, что мы уезжаем.
Уроки я делаю из ряда вон плохо. Вместо нужного материала в голову лезут разные мысли и уложить что-либо в памяти у меня попросту не получается.
Когда спустя час Алиса засыпает с телефоном в руках, а за дверью не слышится ни единого звука, я решаюсь выйти из своего убежища. Отца нахожу спящим в зале, а мама, судя по льющейся воде в ванной комнате, принимает душ. Со всей вероятностью, шумом воды заглушает плачь. Она часто так делает, полагая, что мы с Алисой этого не понимаем. И если сестра в силу возраста, действительно не осознаёт, что мама так скрывает слезы, то я, к сожалению, понимаю всё, как есть.
Сестрёнку в комнату я не уношу. Подвигаю её ближе к стене, сняв предварительно наушники и выключив мультики. Укладываюсь рядом, накрыв нас с ней одеялом.
Нужно попробовать поспать, иначе Тамила Рашидовна по голове меня не погладит, если я испорчу нам всё выступление. Да
