Вместо этого я смотрю на часы, отсчитывая все новые часы моей жизни, когда ее нет рядом со мной.
К счастью, минуты пролетают быстро, и на моем столе оказывается экзаменационная работа, за которой следует ободряющее пожатие плеча от миссис Хендрикс. В любое другое время я бы подумал, что это чертовски жутко. Но не сегодня. Я приму любую поддержку, которую кто-либо предложит.
Я не слышу слов, которые произносит Дэвенпорт перед началом экзамена, но в ту секунду, когда все вокруг меня перетасовывают бумаги и открывают их, я улавливаю суть.
Я сидел здесь уже достаточно раз, чтобы знать правила игры.
Наклоняясь вперед, я беру ручку, пишу свое имя на бумаге, прежде чем открыть первую страницу.
Я просматриваю вопрос, мое сердцебиение учащается с каждым словом. Это почти идентично одному из вопросов, которые Брианна задала мне в тот день в библиотеке.
Закрывая глаза, я возвращаюсь туда.
Я представляю, как она сидит за столом напротив меня, ее широко раскрытые голубые глаза изучают меня, гадая, что я собираюсь делать дальше. То, как она заправляла волосы за уши, как приоткрывались ее губы и вздымалась грудь.
Черт, мой член набухает от одной мысли о ней.
Так и должно быть. То, что произошло в той маленькой комнате, было чистым, блядь, огнем.
Моя голова полна воспоминаний о лучших временах — ладно, пусть она не описывает все, что там произошло, таким образом — моя ручка начинает царапать по бумаге, слова льются из моей руки, а в голове мало мыслей, когда я сосредотачиваюсь на ней, на том, что мы обсуждали, на ответах, которые я давал. Она сказала мне, что они были почти идеальными. И это именно то, что мне сейчас нужно.
7
БРИАННА
Я просыпаюсь в рыданиях. Все мое тело дрожит от их силы, а подушка подо мной промокла.
Понятия не имею, почему. Я не помню, что мне снилось. В голове слишком туманно. Как будто этот ублюдок вырвал мой мозг и заменил его лишь влажной ватой.
Я содрогаюсь от одной этой мысли.
Я понятия не имею, какой сегодня день, и, не открывая глаз, не могу понять, что сейчас ночь или день. Не то чтобы это действительно имело значение. Ничего не меняется.
Я все еще заперта в комнате моим… бывшим любовником, пока он что? Трахается с моей матерью в другой комнате?
Мой желудок переворачивается, и я делаю глубокий, медленный вдох через нос в надежде успокоить его.
Как я могла так ошибиться в нем?
Я всегда считала, что неплохо разбираюсь в людях. Я узнала Нико как придурка с первого взгляда на него. Я знала, что он готов к дикой ночи. И, черт возьми, он справился.
Я погружаюсь в воспоминания на самую короткую долю секунды, прежде чем звук достигает моих ушей.
Это… пение. Но оно такое мягкое, такое тихое, что я почти думаю, что мне это померещилось.
Я прислушиваюсь внимательнее, узнав текст детской песни, прежде чем приходит осознание.
Я переворачиваюсь, сажусь так быстро, что у меня кружится голова, и обнаруживаю свою гребаную мать, сидящую на стуле в углу комнаты и поющую мне, как будто я все еще ребенок.
— Что ты делаешь? — огрызаюсь я, холодность в моем тоне шокирует меня так же, как и ее.
— Тебе приснился кошмар. Я слышала, как ты кричала в конце коридора.
— Итак, ты решила прийти и попробовать еще раз стать моим родителем. Сенсация, Дженнифер, ты облажалась в прошлый раз, когда пыталась это сделать, и потеряла шанс когда-либо сделать это снова.
Она резко втягивает воздух при моих словах, ее глаза наполняются слезами.
— Нет, — рявкаю я, вскакивая на нетвердые ноги. — Ты не должна сидеть и притворяться, что только потому, что мы застряли здесь, я прощу тебя и мы сможем двигаться дальше. Этого дерьма не произойдет. Я бы спросила, помнишь ли ты, как это было раньше, но я очень сомневаюсь, что у тебя есть какие-либо воспоминания об этом.
Когда в ее глазах не мелькает ничего, кроме чувства вины, я понимаю, что попала в точку.
— Хорошо. Подумай о своем худшем дне. Теперь умножь это примерно на десять и представь себя ребенком в воспоминаниях. Возможно, ты где-то поблизости.
— Я знаю, что облажалась, Брианна. Я знаю, и я живу с этими ошибками и сожалениями каждый день, но—
— Хорошо, — выплевываю я. — Ты должна. И я надеюсь, что это чертовски больно.
Я проскакиваю мимо нее, врываюсь в свою ванную и захлопываю дверь с таким грохотом, что сотрясается пол.
Я вздрагиваю при мысли о том, что этот грохот приведет сюда Брэда, чтобы посмотреть, что происходит, но, когда мои руки дрожат от сдерживаемой агрессии по отношению к женщине, сидящей снаружи и выглядящей как образец невинности, я вскоре обнаруживаю, что мне все равно.
Впервые с тех пор, как я здесь очнулась, я понимаю, что мои мысли вполне ясны, а движения не столь вялы.
Чем бы он меня ни пичкал, действие проходит.
После того, как я обнаружила, что он подмешивает мне в еду лекарства, я перестала есть. Но когда это ничего не дало, кроме того, что я была голодна, а он все еще находил способ накачать меня наркотиками, я начала снова. Я была в полном беспорядке. Голодание рядом с этим не помогло бы мне сбежать.
Потому что это то, что я собираюсь сделать. Если парни не придут, тогда мне остается рассчитывать только на себя. И я чертовски уверена, что не останусь здесь дольше, чем необходимо. При первой же возможности я ухожу.
Мне все равно, где мы находимся, я буду бежать столько, сколько выдержат мои ноги, лишь бы оказаться подальше от этого гребаного психа.
Я писаю и чищу зубы, чтобы освежиться, прежде чем снова принять душ. Моя кожа чешется. Я не мылась как следует с тех пор, как он искупал меня. Но я отказалась добровольно раздеться и принять душ.
Что, если он наблюдает? Ждет возможности сделать меня уязвимой?
Я не знаю, что происходит в его голове, чего он пытается добиться, но я отказываюсь отдавать ему больше себя, чем уже отдала.
Хлопок, а затем голоса по ту сторону двери доказывают, что я была права, когда пожалела, что хлопнул ею.
Какая-то часть меня хочет свернуться калачиком в ванне и попытаться спрятаться. Честно говоря, вчера я могла бы это сделать. С этим наркотиком, струящимся по моим венам, я ни на что другое не годилась. Но сегодня я сильнее.
Итак, с новыми силами я распахиваю дверь и вылетаю из ванной.
— УБИРАЙСЯ, — кричу я.
Они оба неподвижны, но Брэд приходит в себя первым.
— Детка, тебе нужно успокоиться. Твоя мать только пыталась—
— Прекрати это, — выплевываю я. — Просто прекрати это. Я не твоя детка. А она, — я указываю на женщину, все еще сидящую в кресле, — не моя мать. У меня нет матери. А теперь, если ты не собираешься сделать что-нибудь полезное, например, позволить мне выйти за эту дверь, — я бросаю на нее взгляд, замечая, что она закрыта и, вероятно, надежно заперта, — сделай мне одолжение и отвали.
Это заставляет меня задуматься, как она попала внутрь. Он позволил ей войти, или у его mi amor больше свободы, чем у меня?
У себя в комнате она точно не производила впечатления, что ей все это нравится. Но было ли это только потому, что я испортила их маленькую вечеринку, или потому, что она застряла здесь так же, как и я?
Крик вырывается из моего горла, когда Брэд бросается на меня. Его глаза безумны, когда его рука сжимает мое горло. Я прижимаюсь спиной к стене, когда он нависает надо мной, не оставляя мне иного выбора, кроме как оценить, насколько он больше и сильнее меня.
Но ведь и тот придурок, которого я убила бутылкой из-под шампанского, тоже. Все, что мне нужно, — это подходящий момент. Один промах, один отвлекающий маневр, и я смогу поменять ситуацию. И несмотря на то, что пока такой возможности нет, я должна продолжать верить, что это произойдет.
— Брэдли, — кричит мама, наконец покидая безопасное кресло, чтобы прийти мне на помощь.
Думаю, все когда-нибудь бывает в первый раз.
Пока она вцепляется ему в плечи, я касаюсь обнаженной кожи его предплечья, которое держит меня в заложниках.
