малышу это нужно. Видите, как он замирает, когда я его ласкаю и сюсюкаю.
— Если я не спал с твоей сестрой, это не значит, что мне не хватало ласки. И мне никакая гребаная нежность не нужна, также как и моему сыну. Ясно!
Алекс старался говорить тихо, чтобы не напугать Андрюшу, но каждое его слово напоминало шипение змеи.
— Я совсем не то имела в виду… — растерянно шепчу в ответ и укладываю спящего малыша в кроватку.
Напоследок провожу ладошкой по мягкой щёчке карапуза и медленно иду к выходу из спальни. Но когда я прикрываю за собой дверь, она тут же отворяется и из спальни выходит Алекс.
— А что ты имела в виду? — повышая голос рыкает мужчина, закрывая за собой дверь.
Темнота гостиной, не дает мне рассмотреть выражение лица Степанова, но его голос сейчас напоминал раскат грома.
— Наверное вы не…
— Не выкай мне! Я что дед для тебя? Старый, не эмоциональный и не ласковый старпёр. Так? Еще приплети сюда формулировки своей сестрицы и тогда на мне можно и вовсе поставить крест. Так? Я тебя спрашиваю.
От напора Алекса я инстинктивно делаю шаг назад, но как оказалась сзади стоит низкий столик, об который я вначале ударяюсь, а потом и вовсе заваливаюсь назад. Но в момент полета, мужские руки обхватывают мою талию и быстро ставят на ноги. В ответ я цепляюсь за плечи Алекса и тут же замираю от соприкосновения с горячим и твердым телом.
Мужчина практически сразу сбрасывает руки с моей талии и соблюдая рамки приличия мне тоже следовало убрать свои, но меня словно припечатало к его коже, к его огню.
Неужели такой горячий мужчина, может быть ледяным внутри? Не может такого быть!
А дальше я совершаю то, о чем потом пожалею и то, что я бы никогда не сделала, будь мы не в темноте.
Под мелодию колошматившего грудную клетку сердца, мои руки приходят в движение. С плеч ладони медленно перемещаются на его шею, которую не забывают огладить, а потом они очень осторожно смещаются вниз — на покрытую волосками грудь мужчины. От небывалых до сели ощущений, мой рот приоткрывается и я неторопливо вожу пальчиками по мужской груди.
Но вдруг всё обрывается. Алекс резко отстраняется от моих прикосновений и быстро отходит в сторону.
Он отходит, а мои ладони так и остаются висеть в воздухе. Только теперь под ними не жар и камень, а холодная, прозрачная пустота и ничего больше.
— Не нужно этого делать, — доноситься из темноты хриплый голос Алекса, — если вы с сестрой задумали некие планы соблазнения, то у вас ничего не выйдет.
После его слов, я окончательно прихожу в себя и до меня наконец доходит, что именно я только что натворила. Подумать только — я самолично приставала к мужчине. Практически постороннему мужчине. Не к мужу, не к возлюбленному. Не-ет. К мужчине, которого я знаю четвёртый день.
Шок!
— Я…ничего не… вернее никаких планов нет, — вместе с глотками воздуха, я еле выдавливаю из себя первые оправдательные слова, — мне стыдно… за такое поведение… вернее действие… или касание… блин, не знаю как всё ЭТО обозвать. Но обещаю, что подобного больше не случится…
Последнее предложение говорю уже слишком быстро, потому что хочу поскорее сбежать в свою кровать и накрыться с головой одеялом.
Выждав секунду, я на полной скорости срываюсь с места, но следующий вопрос заставляет меня замереть.
— Тогда почему ты ЭТО делала?
Я сглатываю образовавшийся в горле ком и осипшим голосом, отвечаю.
— Захотела….. извини-те… извини.
Блиннн! Что я несу! Соберись, трусиха!
Алекс ничего на это не отвечает, поэтому я вновь готовлюсь к спасительному старту из гостиной, но…
— Чего захотела?
С губ готов сорваться ответ: «тебя», но в последний момент я всё же зажимаю рот ладонью.
И опять темнота меня спасает. Если бы балом правило солнце, мужчина бы точно увидел всё, что написано на моем лице.
Стыд… страх… трепет… и… что-то такое… иное. То, что зародилось во мне совсем недавно. То, что при каждой нашей встрече точит меня изнутри и в то же время волнует и будоражит.
Как ответить на его вопрос? Какие слова подобрать?
— Я спать пойду, — на одном дыхание выговариваю я и сразу сбегаю к себе.
Следующие три дня проходят достаточно ровно и спокойно.
Алекс, практически всегда остается хладнокровен и отстранен, а я стараюсь запрятать свои новые чувства и эмоции как можно глубже. И лишь когда Степанов не замечает моего присутствия, я исподтишка наблюдаю за ним.
Первое, на что я обратила внимание, что находясь в одиночестве Алекс достаточно сильно хромал, а стоило ему заметить меня, он словно собирался и хромоты почти не было заметно.
Ещё я обратила внимание, что он никогда не улыбался, даже сыну. Его лицо всегда было сосредоточенно, а чаще даже отстранено. Хотя я в мельчайших подробностях помнила наш ночной разговор и понимала, что он не бесчувственный истукан, тогда почему он так редко проявляет хоть какие-то чувства?!
Готовку, а потом и уборку в доме, я полностью взяла на себя. После очередного завтрака, я решила вымыть кухню от и до, а потом занялась и остальными комнатами. Конечно всё вымывалось с молчаливого согласия Алекса, но и это было моей маленькой победой. Хотя в кабинет и в их с сыном спальню, он всё же меня не допускал.
От Ольги никаких новостей не было. Хотя я и осознавала, что это было затишье перед бурей, но эта передышка меня радовала.
Дедушке с теткой я теперь звонила каждый день. Алекс разрешил мне использовать для необходимых звонков стационарный телефон. Тетя сообщила, что на время забрала дедушку к себе, так как через неделю ему дадут путевку в профилакторий и в этот раз с ним поедет она, а не я, как прежде. Вот сейчас она соберет все документы и они уедут почти на целый месяц, а это значит, что я буду меньше за них переживать.
На седьмой день моего пребывания в доме, Алекс стал позволять мне играть с сыном. Он разрешил мне укладывать его спать — и на дневные сны, и на ночной. Но самое главное он разрешил мне искупать малыша, что для меня стало настоящей радостью.
Подготовив воду, я раздела маленького пупса и даже не смогла его сразу унести в ванную комнату. Пока не видит Алекс, я принялась расцеловывать малыша, тискать, приговаривать разные детские стишки и петь песенки.
