Да он даже не вышел за рамки этой чёртовой дружбы! С молнией помог? Помог. Причёску поправил? Поправил. Ну а все эти жаркие и одновременно трепетно-нежные касания просто плод моей воспалённой фантазии и не более того!
Стоило Мереминскому оказаться рядом, как мой разум решил сложить с себя полномочия. Как и моя гордость, которая уже готова была помахать мне на прощание платочком и отправиться в неизвестном направлении. Если сейчас он развернёт меня к себе и поцелует, я даже не буду сопротивляться. Я даже не влеплю ему пощёчину. Я просто позволю ему сделать всё. И к чёрту всех этих бельгийцев…
Но Мереминский не спешит меня целовать.
Находит в зеркале мой совершенно поплывший от всего происходящего взгляд. Сердце пропускает очередной удар, когда он, так и не сводя с меня своих пронзительно синих глаз склоняется к моему уху и спрашивает:
— Где ты была этой ночью?
Обманчиво мягкий голос, в котором я отчётливо слышу жёсткие, требовательные нотки. На лице ни тени улыбки, зато на дне синего взгляда застыл настоящий лёд. Будто сейчас рядом мной стоял не уже привычный мне весельчак и балагур Мереминский, а совершенно незнакомый, чужой человек. Который почему-то вдруг возомнил, что имеет полное право требовать с меня какие-то объяснения!
Но на которого всё равно предательски реагировало моё тело…
Наклоняется ко мне ещё ниже. Опаляет мочку уха своим горячим дыханием, вновь заставляя мой пульс разгоняться до предела. Совершенно забываю про его вопрос. Между прочим, очень важный вопрос судя по лицу Мереминского!
Встряхиваю головой, будто бы пытаясь прогнать морок, что застилал мне разум, и делаю резкий шаг в сторону. Пора прекращать эту мучительно-прекрасную агонию.
— А я разве обязана перед тобой отчитываться?
— Не обязана, — усмехается Мереминский, подходя к моему рабочему месту. Берёт в руки солнцезащитные очки, которые я оставила на столе, и медленно начинает крутить их в руках. Чёрт! Неужели всё-таки узнал? Хотя вряд ли мужики обращают внимание на такую мелочь как аксессуары. Но почему он тогда так внимательно разглядывает эти дурацкие очки?! И зачем я вообще согласилась взять их у Лиса? Ах, ну да, я же мастер конспирации! Как я могла об этом забыть?! — И всё же? Где ты была?
— Тебе короткую версию или расширенную? — прищуриваю я глаза.
Скрещиваю руки на груди, чтобы хоть как-то унять охватившую меня дрожь. Чёрта с два он будет лицезреть моё волнение!
— Правдивую.
— М-м правдивую? После нашего с тобой разговора я… провела очень увлекательный вечер. Встретилась с Лизкой, попросила у неё прощения, потом мы поехали кутить в ресторан…
— Марин, ну я же просил правдивую! Хватит уже ёрничать! — закатывает глаза Ярик, лёгким движением отбрасывая очки обратно на стол.
— То есть по-твоему — я вру?! — моментально вспыхиваю я. — Хочешь сказать, что я не только бессердечная стерва, но ещё и лгунья?!!
— Я такого не говорил…
Конечно, не говорил! Зато подумал именно так!
А это было обидно! До жути обидно! Я что прощения не могу попросить у другого человека? Или признать, что я не права? Получается, так обо мне думает этот синеглазый засранец?! Да, пускай у меня никогда не было настоящих подруг, но это не значит, что я никогда не смогу их завести! Со мной очень даже можно дружить, и весело проводить время и накидываться в ресторане и много чего ещё интересного делать! И если господин Мереминский в это не верит, то пошёл он к чёрту!
А с удовольствием подскажу ему направление!
— Мереминский, пошёл вон! — громко отстукивая каблуками подхожу к двери и распахиваю её настежь. Очень недвусмысленно намекая, что некоторым в конец обнаглевшим товарищам пора бы уже и честь знать!
Ярик растерянно смотрит на меня в ответ, точно сомневаясь в моей адекватности. И это меня распаляет ещё больше.
— Марин…
Чувствую, как задыхаюсь от переполняющей меня злости и обиды. Направляю указательный палец в сторону его смазливой физиономии и резко перевожу на дверь:
— Вон!!
— Мы ещё не договорили. Неужели ты серьёзно…
— Я сказала: проваливай!! Мне надо работать!
— Ладно. Вечером всё обсудим, — чуть поджимает губы Ярослав и окинув меня напоследок трудно читаемым взглядом.
«Спасибо уже не десять лет вперёд наобсуждались!» — хочется мне крикнуть ему в лицо, но я лишь сильнее цепляюсь за ручку. Со всей дури захлопываю дверь, как только этот долговязый переступает за порог приёмной.
А потом медленно сползаю вниз, прислонившись к двери спиной и роняю голову на скрещенные руки.
Всё изменилось. Непоправимо.
Кажется, вместо традиционного распития кофе у нас намечаются постоянные утренние ругачки. Но ссоры — это ещё полбеды. А вот что делать, если меня теперь каждый раз так будет штормить в его присутствии? Если моё тело будет постоянно так на него реагировать, полностью отрубая разум?
В голове ни одной полезной мысли касаемо работы. А сегодня, между прочим, очень важный день для нашей компании. К которому я ни черта не готова…
Вдох выдох. Собираю всю свою волю в кулак и заставляю себя вновь принять вертикальное положение.
Слегка пошатываясь после пережитого эмоционального всплеска, дохожу до своего рабочего стола и заглядываю в планер. Нужно освежить в памяти, какие пункты мне необходимо проверить перед прибытием иностранных партнеров. Но где-то на середине списка меня вдруг пронзает болезненная мысль, которую я гнала от себя много лет. Но к которой упорно возвращалась в самые тяжёлые моменты нашего общения с Яриком.
Мне лучше уехать.
Если всё так будет продолжаться, то я не смогу с ним работать. Я стану невнимательной, я начну совершать ошибки, которые могут нанести урон компании, я… просто не смогу нормально выполнять свою работу. А значит выход был только один — перевод в другой филиал. Куда-нибудь подальше от Самары. Туда, где не будет рядом Ярослава Мереминского.
* * *
Ярослав
Да уж, отлично поговорили!
Ярик изо всех сил сдерживался, чтобы не последовать примеру Маринки и самому от души не хлопнуть дверью собственного кабинета. Но не хотелось пугать секретаршу. Она и так бедная за последние недели много чего повидала в его исполнении. Например, на той неделе он попросил её отменить все встречи и прямо с утра надрался, как скотина, в своём кабинете. Выполз ближе к обеду, махнул рукой на прощание и отправиться домой трезветь.
Ну просто мать вашу образцовый руководитель!
И ведь никому не расскажешь, что бывают такие дни… Вот по-настоящему хреновые дни, по-другому и не выразишься! Когда на тебя наваливается всё и
