– Три миллиона долларов? – удивилась Дженни, высвобождаясь из объятий Тесс. – Вы заплатили за меня целых три миллиона?
Питер положил на стол кухонное полотенце.
– Маленькая мисс, – сказал он, – я действительно был готов заплатить за тебя целых три миллиона долларов. – Чарли увидела, как широко открылись глаза Дженни, но тут Питер предостерегающе поднял вверх палец и завершил свою мысль: – Но ни центом больше.
Секунду Дженни серьезно смотрела отцу в глаза. Потом слабая улыбка появилась на ее лице. Тесс похлопала ее по плечу, и Дженни улыбнулась во весь рот.
– Вот это да, – только и могла вымолвить она.
Чарли приняла тяжелый сверток из рук Джо, благодарная ему за то, что он избавился от испачканного кровью рюкзака, который напоминал бы о жизни и смерти бывшего телохранителя.
– Пойдем, тетя Делл, я провожу тебя домой, – сказал Джо.
Делл закрыла кран и вытерла руки.
– Я и сама могу дойти, – ответила она и тут же добавила: – Но я не откажусь от компании. Спасибо.
– Постойте, Джо, у меня есть к вам вопрос, – сказала Чарли. – Как вы догадались, что это Николас?
Джо прислонился к стене и снял шляпу.
– А мы и не старались догадываться. У меня были свои подозрения, ведь Алексис не могла в одиночку провернуть такое дело. Но пока дело не дошло до передачи выкупа, мы действительно ничего не знали. Вот почему было так важно, чтобы Алексис сыграла свою роль до конца.
– Но вы знали, что Алексис находится в Нортгемптоне?
Джо кивнул.
– А потом Делл рассказала нам, что Алексис и Марина никогда не ладили между собой.
Чарли посмотрела на женщину, которая когда-то защищала их и заботилась о них. Делл отвела глаза.
– В день приезда Алексис мы как раз поручили одному из наших полицейских просмотреть гостиничный мусор, – продолжал Джо. – Так мы нашли вырезки из журналов, соответствующие буквам в письме с требованием выкупа.
– Боже мой, Дженни! – воскликнула Чарли. – Николас был с тобой в том ужасном месте.
Дженни закрыла глаза. Но даже ее длинные темные ресницы и нежные веки не могли скрыть боль, которую она испытывала.
– Он кормил меня гамбургерами из «Короля гамбургеров», – наконец произнесла Дженни. – А потом завязывал мне рот шарфом, чтобы я не могла говорить, и оставлял меня одну.
Чарли застонала. Она подошла к Дженни, обняла ее и сжала изо всех сил. Дженни тоже обняла мать и, не сдерживаясь, расплакалась. Никогда прежде она так не плакала перед Чарли. Это был особый плач, открытый, доверчивый, молящий о сочувствии, и Чарли вытерла слезы дочери.
– Так как же все случилось? Как он до тебя добрался?
– Я... – начала Дженни и ухватилась за руку матери. – Я поссорилась с тетей Тесс.
Теперь застонала Тесс.
Чарли гладила волосы Дженни. Она хотела сказать ей, что не стоит теперь ничего рассказывать и ворошить прошлое. Что теперь они вместе и все беды позади.
Но Дженни отошла в сторону и села на пол в уголке между кухонными шкафами. Она похлопала себя по колену, и Гровер послушно подошел к ней. Он лег и положил морду к ней на колени, а Дженни, не поднимая головы, начала его гладить и рассказывать, как все было.
– Я вела себя ужасно с тетей Тесс, – призналась она. – Одним словом, из мастерской я вернулась сюда, в дом, к себе в спальню и стала смотреть альбомы тети Тесс...
Чарли бросила быстрый взгляд сначала на Тесс, потом на Питера.
– И что же было дальше?
– Я услышала, что кто-то ходит внизу. Я думала, это тетя Тесс, и позвала ее, но она не откликнулась. И тогда ко мне в комнату вошел тот большой человек...
– Николас, – подсказал Питер.
Дженни подобрала под себя ноги и почесала Гроверу бок.
– Он сказал мне, папочка, что вы с ним партнеры по бизнесу. Он сказал, что мне надо пойти с ним, потому что с мамой случилось несчастье. – Дженни подняла голову и посмотрела на Тесс. – Простите меня, тетя Тесс, но я забыла запереть входную дверь.
– А как он добрался до Фаберже? – поинтересовался Джо.
Дженни опустила глаза, а Гровер еще теснее прижался к ней.
– Он сам увидел яйцо. Я сказала ему, что мы не должны брать яйцо с собой. А он засмеялся.
Дженни по-детски недоуменно пожала плечами.
«Четырнадцать лет, – подумала Чарли. – Почти взрослое тело, а ум еще маленькой девочки».
– Он сразу догадался, что это такое, – продолжала Дженни и обвела всех взглядом. – Как он мог знать?
– Он был из другой страны, Дженни. Недалеко от России, где делали эти вещи.
– Тогда он знал, что оно ценное.
Питер кивком подтвердил ее догадку.
– Одного я не могу понять: зачем он разбил яйцо, – сказал Питер.
– Алексис объяснила Марине, что они сделали это, чтобы произвести впечатление, – вступила в разговор Тесс. – Представляете, уничтожить вещь Фаберже, чтобы «произвести впечатление»?
Джо поднял руку, требуя внимания.
– Я думаю, все дело в том, что Фаберже трудно сбыть на черном рынке. Николас не имел никакого отношения к искусству, а Алексис слишком заметная фигура. Так что для них яйцо не представляло никакой ценности. Они руководствовались другими соображениями.
– Мама, а та леди, которая меня нашла? – спросила Дженни. – Она училась с тобой в колледже? Она есть у тебя на фотографии.
– Да, милая.
Чарли, волнуясь, кусала губы.
– А куда же она исчезла?
Все в комнате молчали. Наконец заговорила Тесс.
– Марина должна была вернуться к себе в Новокию. Но она пришла ко мне в больницу проститься перед отъездом.
– Она приходила к тебе? – удивилась Чарли.
Тесс кивнула.
– Марина предложила мне работу. Я буду дизайнером флаконов для первого выпуска духов их фабрики. Так что, если я понадоблюсь Блекбернской галерее, им придется немного подождать.
– Какая замечательная новость, Тесс! – воскликнула Чарли.
– Если уж говорить о новостях, то у меня есть и другая, не слишком приятная. Сестра Марины имела наглость положить разбитое яйцо в подарочную коробку, которыми я пользуюсь для упаковки своих изделий! Она сказала, что это была «удачная мысль». Она заставила Николаса пробраться ко мне в мастерскую и украсть одну из коробок. Послушайте, а кто-нибудь кормил Гровера? – вдруг вспомнила Тесс.
– Эту чертову собаку вообще не стоит кормить, – заметил Джо, чистя рукой свои синие форменные брюки. – Все эти три дня он только и делает, что слюнявит меня.
– Я все равно его люблю, – отозвалась Тесс. – Он единственный мужчина, который при виде меня пускает слюни.
– Может, именно поэтому у тебя такой несносный характер, что он единственный, – заметил Джо. – Ты ведь и стряпать-то не умеешь. Сколько лет знакома с Делл, а все не научилась у нее готовить.
