Он взял Лауру за руку, и они спустились к ожидавшему их экипажу: открытое ландо из Маунтджой-Парка, темно-бордовые бока которого с золотой росписью были отполированы до блеска, и запряженное парой быстроходных коней из конюшни Билли. Три колли и спаниель Суэйна, с большими красивыми бантами на шеях, трусили за ними всю дорогу от Суинберна к церкви.
Орган заиграл ораторию Генделя, хор из девяти голосов, составленный из местных мальчиков и девочек, запел, собаки на улице забрехали, младенцы проснулись и заплакали.
Джинни Суинберн подумала, улыбаясь своей очаровательной внучке, идущей по проходу к алтарю, чтобы обвенчаться с человеком, которого она любила, что это настоящая свадьба Суинберн, не слишком отличающаяся от ее собственной с Джошем много лет назад.
Отпустив невесту, лорд Маунтджой сел на свое место в первом ряду и посмотрел вокруг.
Вся передняя часть церкви была заполнена Сакстонами и Маунтджоями, хотя Маунтджоев было гораздо меньше. Здесь была, конечно, тетя Софи, выглядевшая по-королевски в шелковом платье цвета бургунди, вся в бриллиантах и в очень большой шляпе с плюмажем из страусовых перьев. И Джинни Суинберн, выглядевшая очаровательно в темно-красном платье и подходящей по цвету шляпке. Была также и мадам Сюзетта, одетая с парижским шиком в костюм цвета морской волны от Пато и в изумительной по красоте шляпке с маленькой вуалеткой, прикрывающей глаза.
Анжу была в зеленом, цвете, совпадающем с цветом ее глаз, в платье со слишком короткой юбкой и в одной из маленьких шляпок своей матери. На ней также было изумрудное ожерелье, которое ей подарил лорд Маунтджой, и кольцо с огромным бриллиантом, которое, вероятно, стоило целое состояние. Маунтджой подозрительно посмотрел на него, потом решил, что Анжу унаследовала кольцо от своей эксцентричной бабушки.
Ханичайл. Ах, Ханичайл. Маунтджой смотрел на нее и удивлялся, как она может владеть собой, будучи избитой, если не сказать — чуть не убитой. Полиция сказала ему, что Делейни во всем признался. А что еще ему оставалось делать? Суэйн застал его на месте преступления.
Очевидно, он решил сначала оглушить Ханичайл, а потом отвезти в горы и сбросить вниз, чтобы все выглядело как самоубийство. Спасибо, что Суэйн со своим спаниелем оказались поблизости.
Во всяком случае, Ханичайл была здесь, живая и невредимая, великолепная в желтом шелковом платье, того же цвета, что и ее волосы, и с большой ниткой жемчуга Маунтджоя на шее. Мадам Сюзетта была так добра, что подновила ее шляпку, добавила вуалетку, которая скрывала синяки и ссадины на лбу, и она была почти такой же, как и всегда.
Она сидела рядом с Алексом Скоттом, своим возлюбленным, и Маунтджой подумал, что если любовь делает ее такой счастливой, то что в этом плохого? Кроме того, Скотт оказался порядочным парнем. Алекс рассказал ему печальную историю своей жены, и хотя сам Маунтджой и был человеком, воспитанным на совершенно иных принципах, и не одобрял поведения Алекса и Ханичайл, однако он смог их понять и дал им свое благословение.
В задних рядах сидели жители деревни Суинберн: мужчины в белоснежных рубашках и темных костюмах, а их жены в летних платьях и шляпках.
А на откидном сиденье около двери, так, чтобы держать все под наблюдением, сидел важный на сегодняшний день человек — Суэйн.
Во всяком случае, подумал Маунтджой, когда орган заиграл свадебный марш и Лаура с Билли направились к двери, венчание было красивым.
Место для приема, выбранное на просторной лужайке позади дома, было отгорожено бледно-желтым шелком и кадками с розами, столы покрывали желтые скатерти, а на них стояли большие букеты бледно-желтых и розовых роз. Официанты в белых куртках разливали шампанское «Винтаж Краг» урожая 1920 года, которое хранилось в многочисленных винных погребах под Маунтджой-Парком, а гости ели изысканную еду и были бесконечно счастливы.
Не в силах изменить привычке, Суэйн стоял у двери в позиции «вольно» и наблюдал за происходящим. Сидевший рядом с ним спаниель с красным бантом на шее заставлял гостей останавливаться, гладить его и поздравлять его хозяина.
До начала церемонии лорд Маунтджой лично поблагодарил Суэйна и вручил чек, сумма которого напугала детектива.
— Я не пожалел бы никаких денег за жизнь Ханичайл, — сказал Маунтджой, — и только рад, что вы оказались там, чтобы помочь ей.
Он улыбнулся и крепко пожал Суэйну руку, а затем, похлопав по плечу, пригласил к столу в качестве гостя, а не охранника.
— Пусть местные бобби охраняют серебро, — сказал старый граф. — Идите и не отказывайте себе ни в чем. Вы это заслужили.
Довольный Суэйн сделал глоточек шампанского. Шипучий напиток ударил ему в ноздри, и он подумал при этом, что никогда не поймет, что люди находят в нем, нет ничего лучше пинты бочкового пива.
Когда был разрезан свадебный торт и начались тосты, лорд Маунтджой поднялся, чтобы произнести речь.
Он оглядел гостей, а затем сказал:
— Я не мастак говорить речи, но считаю за счастье сделать это сегодня. Я чувствую себя почти таким же счастливым, как очаровательная бабушка невесты, миссис Джинни Суинберн. — Он улыбнулся Джинни, сидевшей справа от него. — Фактически я даже более счастлив, потому что узнал Лауру только год назад и то по чистой случайности. Достаточно сказать, что я горд и польщен, что она Маунтджой. Я выдаю ее сегодня замуж за другого счастливого человека, Билли Сакстона. — Маунтджой поднял свой бокал. — За мистера и миссис Сакстон, — громко сказал он, и все, выпив шампанское, зааплодировали.
Следующей поднялась Джинни Суинберн.
— Сегодня я счастливая женщина, — начала она дрожащим от волнения голосом, — но должна сказать, что всегда была счастливой, имея рядом Лауру, воспитывая ее. — Она улыбнулась. — Как вы все можете видеть, я сделала хорошую работу. Она прекрасная йоркширская девушка со слегка итальянским темпераментом, но это уже забота Билли, — добавила Джинни, и все рассмеялись. — И она будет такой же прекрасной женой, какой была внучкой.
Затем поднялся Билли и поблагодарил Джинни и лорда Маунтджоя. К концу своей речи он так разволновался, что стал заикаться:
— За м-м-мою л-л-любимую ж-ж-жену.
И все опять весело рассмеялись.
Наблюдая за ними с некоторой долей ревности, Анжу размышляла, правильно ли она приняла решение быть любовницей, а не женой. Она с тоской думала, какими счастливыми выглядели Лаура и Билли и во что она превратила свою жизнь. Она думала, что, возможно, в любви и браке есть некий смысл, пока ее взгляд не встретился со взглядом Джеки Барретта, американского друга Билли, потрясающе выглядевшего. Анжу одарила его своей знаменитой улыбкой. Старые привычки давали о себе знать. В сентябре она станет хорошей девочкой и вернется в Сорбонну, будет хорошо учиться и получит степень. А пока она свободна и жизнь продолжается.
