всегда будет ревновать, — выдыхаю в её приоткрывшиеся губы.
— Если так пойдёт и дальше, то гормоны меня уничтожат, — бормочет она и тянется к моей рубашке.
Обожаю женские гормоны! Мне даже ничего не нужно подсыпать ей в воду, чтобы она хотела меня постоянно. Обожаю эту женщину.
Ещё шесть месяцев спустя…
— Хм, какого чёрта здесь происходит? — спрашиваю, приподнимая озадаченно брови.
Энрика так быстро передвигается, что закрывает собой нечто очень странное в нашем доме. Странное настолько, что мне даже кажется, что я этого раньше не видел.
— Ничего. А почему ты так рано вернулся? У тебя ведь была назначена встреча на три часа. — Энрика нервно гладит выпуклый живот.
До появления нашей дочери осталось меньше месяца, но моя жена стала ещё более эгоцентрична, чем раньше. Она ни секунды не сидит на месте, и я только успеваю узнавать, что ещё она сделала. Кажется, что беременность на большом сроке должна была её немного утихомирить, но нет. Энрика всё успевает, везде лезет, всюду появляется внезапно. Она даже учиться успевает.
Меня из мыслей вырывает жалобный вой, и я вновь концентрирую свой взгляд на жене.
— Энрика, тебе лучше отодвинуться в сторону, — рычу я, быстро подходя к ней.
Она с тяжёлым вздохом немного отползает, и я вижу то, что она закрывала собой.
— Какого хрена? — повышаю голос.
— Это волчонок. Он ещё маленький, — ласково говорит Энрика, гладя животное, закутанное в плед.
— Как это оказалось в доме, Энрика? Где ты, вообще, нашла волчонка? Ты же не ходила в лес одна, да? Ты же…
— Ох, нет. Я не была в лесу без импульсного электрошокера для животных. Я просто украла его, — отвечает Энрика, расплываясь в улыбке.
— Ты что сделала? — выдыхаю я.
Она беременна. Она беременна. И она явно психопатка. Это самый ужасный и невероятный поступок, который Энрика выкинула за последние месяцы. Я смирился с появлением бездомных собак в доме, затем детей, изнасилованных женщин, идиотов самоубийц, но теперь у нас волчонок.
— Украла бедного малыша. Точнее, я спасла его, — ещё шире улыбается она.
— Энрика, — издаю стон отчаяния, потому что даже отлупить её за это не могу, опасаясь навредить нашей дочери. Но эта женщина безумна.
— Не злись, пожалуйста. Слэйн, я должна была спасти его. Должна. На прошлой неделе, когда мы были на банкете по очередной глупой ерунде, я услышала, что наши соседи… Ты помнишь, тот жуткий пафосный дом в десяти милях от нас. У них нет вкуса, и они безобразно высокомерные. Ты ещё их наказал три года назад за то, что они решили поохотиться в твоём заповеднике на зайцев и ты…
— Переходи к делу, — цежу я.
— В общем, я услышала, как эта наглая стерва выпендривалась волчонком, которого они купили незаконно. Настоящий волчонок, которого они дрессируют, чтобы в будущем развлекать гостей. Я так разозлилась, что написала план по нападению на их дом. Сегодня утром я, как обычно, вышла погулять, а потом покататься на машине. Я взяла два твоих пирога, которые ты приготовил мне на завтрак, и повезла их нашим милым соседям. Надо же налаживать общение, ты сам говорил. Так вот, эта высокомерная старуха была не особо рада меня видеть, но ей пришлось впустить меня. Я же твоя жена, и я беременна, да ещё и с пирогами. Я приготовила ей чай со снотворным, дождалась, пока она заснёт, и нашла волчонка. Я спасла его. Ты только посмотри на него, Слэйн, он же на грани жизни и смерти. Они издевались над животным, и я уже вызвала органы защиты животных, написала заявление, и их накажут, — гордо заканчивает она.
— Энрика, а ты не подумала, что они могут подать встречный иск за причинение вреда здоровью, за воровство и незаконное проникновение на их территорию? — интересуюсь я.
— Хм, я всё за собой убрала, как ты меня учил. Никто не докажет, что я причинила вред. Я ведь принесла чай и не виновата в том, что от него хозяйку поместья склонило в сон. Помимо этого, я сообщила дворецкому, что эта идиотка внезапно уснула, в её-то возрасте это не удивительно. Да и у кого возникнут вопросы к беременной и улыбчивой женщине, плюс пироги? Она сама меня впустила. Я сообщила тому же дворецкому, что услышала писк и без его разрешения пошла на него, потому что он опешил от моей наглости. Нашла животное и забрала с собой. А также я сказала, что они украли его у нас, ведь только на нашей территории есть заповедник, имеющий сильную поддержку защитников природы, и где водятся волки. В общем, я всё учла. Не беспокойся, я была злодеем.
Меня убивает её улыбка, а ещё то, что она провернула всё это без меня. Одна. Беременная. Безумная.
— Энрика, это волчонок. Это не цыплёнок, которого ты притащила к нам полгода назад, и из-за которого теперь у нас есть куры и петух, — говорю я.
— Боже, я знаю, — закатив глаза, Энрика смотрит на животное с любовью, — я в курсе, что это волчонок. Я ему просто помогу встать на ноги, а потом мы отправим его в стаю. Или же мы могли бы оставить его дома. Всегда мечтала о большой и злой собаке, которая будет кусать всех, кого я терпеть не могу. Знаю! Я натравлю его на Лиама. У меня осталась пара его вещей или я украду новые.
— Энрика. — Я едва сдерживаю хохот.
— Ну что? Это же живое существо, а они собирались издеваться над ним, Слэйн. Они решили превратить его в цирковую собачку. Как я могла позволить им это сделать? — возмущается она.
— Конечно, именно ты и не могла им позволить это сделать. В этом вся ты. Хорошо, волчонок остаётся здесь, но он не будет жить рядом с моей дочерью. Он отправится в стаю, Энрика. В стаю, — указываю на неё пальцем, требовательно поставив условие.
— Ага, — кивает она, но в её озорных янтарных глазах пробегает искра неповиновения.
Ненавижу эту женщину настолько же сильно, насколько и восхищаюсь ей. Я клянусь, что каждый день ненавижу её за выходки, за новые безумные идеи в её голове и за постоянную активность. И я боготворю каждую частицу её за то же самое.
Мой парадокс до сих пор не прошёл. То убить хочется, то любить.
— Знаешь, чего я хочу сейчас? — интересуюсь я, задумчиво поглядывая на живот Энрики.
— Конечно, знаю. Ты животное и хочешь совокуплений, но сейчас я нужнее этому милому созданию, — воркует Энрика над волчонком, который позволяет ей ласкать себя.
— Чтобы ты родила и немедленно, тогда я смогу тебя наказать за всё, что вытерпел за эти шесть месяцев. И я клянусь, что накажу тебя, Энрика. Тебе не убежать от меня, — угрожаю, опускаясь к ней на пол.
— А кто сказал, что я собираюсь убегать? Ни за что. Тебе не избавиться от меня, Слэйн, потому что я буду с тобой всю твою жизнь. И когда наша дочь появится на свет, то я уже написала свои требования по наказаниям. Я хочу животное. Моё красивое, дикое животное, — шепчет Энрика.
Издаю рык и впиваюсь в её губы, подминая жену под себя. Она с жадностью отвечает мне на поцелуй. И я готов разорвать её плоть. Мои пальцы превращаются в когти, которыми я деру эту тонкую и нежную кожу, слыша томные стоны и… угрожающее шипение.
Что-то царапает меня за палец, и я удивлённо отрываюсь от губ Энрики.
— Кажется, у тебя появился соперник, Слэйн, — хохочет Энрика.
Чёртов волчонок вцепился в мой палец и пытается убрать мою руку с бедра моей, мать её, ЖЕНЫ. Моей жены!
— Чтобы этого чудовища не было через месяц. Не было, — злобно шиплю, отбрасывая от себя животное, и оно быстро отскакивает, а потом нагло забирается на колени моей жены.
— Ты принадлежишь только одному животному, Энрика Нолан. Ты моя.
Наши взгляды
