было только ради Тима. Ради кого-то другого она не стала бы так стараться.
— Ты прав… твой папа… — она посмотрела на Рике, ища поддержки. Каждое слово давалось ей с трудом, но она продолжала, ведь никто не мог сказать этого за нее. — он… он действительно здесь… Рик… он и есть твой настоящий… папа…
Она всё же сказала… Спустя столько лет она нашла в себе силы произнести правду вслух. Но это оказалось также тяжело, как она считала.
Тим ещё сильнее вцепился в руку Рика, не желая отпускать его ни на минуту, словно боялся, что если отпустят, то он просто исчезнет из его жизни. И Рик, будто почувствовав это, схватил Тима за плечи и притянул ближе к себе. Их общий ребёнок не проронил ни слезинки, и Джаки оставалось только догадываться, о чём он мог думать. Говорят, что маленькие дети глупые и не понимают и половины тягости взрослой жизни, но Джаки была уверена, что Тим знал и понимал куда больше, чем его родители.
Тем днём Джаки практически не разговаривала со своим сыном, боялась сказать ему что-то, что может его расстроить или причинить боль. Сидя на диване в гостиной, наблюдая за ними, она чувствовала, как ее ребёнок отдалился от неё. Между ними словно пролегла целая пропасть. И да, она определённо ревновала его к Рику. Не каждый может понять, каково это — ревновать ребенка к его отцу. Но Джаки точно знала, что чувствовала. Долгое время он был лишь её малышом, маленьким и только ее, а сейчас ей приходилось делить его с Риком. И в этой войне за любовь у него явно было преимущество. В глазах Тима он был словно супергерой, ворвавшийся в его жизнь, а Джаки была чем-то постоянным и неизменным. В его глазах сейчас она была не так удивительна, как раньше.
Джаки встала с дивана и поплелась на кухню, оставив этих двоих наедине, и они даже не заметили ее отсутствия.
Женщина некоторое время бесцельно слонялась по кухне: к окну, к столу, затем к холодильнику, потом снова к окну, посидела пару минут на подоконнике, смотря на подтаявший снег в палисаднике. Спрыгнула с подоконника и совершила очередной круг почета. А после всё же принялась готовить, стараясь занять себя хоть чем-то. Она достала овощи из холодильника и принялась их мелко шинковать. Она не знала, что конкретно собирается готовить, просто резала всё, что попадалось под руку.
Однако ей всё же нужно было определиться, ведь на фоне развернувшейся трагедией факт оставался фактом. Тим ничего не ел с самого утра, да и Рик так и не съел своих бутербродов. Что касается ее, то она была слишком поглощена своими внутренними переживаниями, чтобы беспокоиться о чувстве голода.
Закончив нарезать овощи, она достала небольшую кастрюлю из ящика под газовой плитой и наполнила ее водой. Она была слишком истощена морально, чтобы устраивать вечер высокой кухни, поэтому просто решила отварить спагетти и пожарить к ним овощи с томатной пастой и сливками. В этом она хотя бы была уверена. Она поставила кастрюлю на газ, затем скинула всё то, что до этого мелко нарезала, в глубокую сковородку и, залив всё маслом, поставила жарить. Когда овощи немного подрумянились, она посолила их и положила к ним полную столовую ложку томатной пасты, тщательно всё перемешав. К тому времени вода уже закипела и Джаки забросила в неё спагетти.
— Вкусно пахнет!
Джаки обернулась. Рик с Тимом на руках стоял в дверном проеме и с интересом наблюдал за ней.
— Подождите чуть-чуть, скоро всё будет готово, — сказала девушка и вернулась к своему занятию.
Она достала сливки из холодильника и влила немного к овощам, а после убавила огонь, медленно перемешивая, доводя до кипения.
— Тим, как ты думаешь, мы сможем съесть то, что готовит мамочка, и не умереть? — игриво спросил Рик, а затем почему-то пискнул.
Джаки обернулась, чтобы посмотреть, что там происходит, и рассмеялась. Тим схватил отца за волосы и с силой потянул на себя. Это было больше похоже на её сына. Мальчик понемногу переставал стесняться и начинал вести себя, как обычно.
— Мама очень вкусно готовит! — серьёзно сказал он, продолжая тянуть Рика за волосы.
— Вот именно, — сквозь смех выдавила Джаки. — Слушай ребенка, дети врать не умеют.
— Понял я, — выдохнул Рик и принялся разжимать хватку Тима на его волосах.
Джаки выключила газ и слила воду с макарон. Затем достала тарелки из шкафа, разложила всё на них и поставила на стол, попутно прихватив столовые приборы из подставки рядом с раковиной.
Рик посадила Тима на специальный стол, а сам сел рядом с ним за обычный барный.
— На вид неплохо, — Рик выглядел немного встревоженным, накручивая спагетти на вилку, а то время как Тим спокойно взял свою детскую пластиковую вилку и принялся есть.
— Мама вкусно готовит, — произнес он с набитым ртом и сурово посмотрел на отца.
Это было так до безумия мило — суровый взгляд на его крохотном личике и набитые круглые щечки, — что Джаки не выдержала и улыбнулась.
— Тогда я, пожалуй, попробую, — Рик нервно улыбнулся и засунул вилку с макаронами в рот. Выражение его лицо резко сменилась удивлением. Он проживал и сглотнул. — Вполне неплохо.
— Я же говорил, — гордо буркнул Тим. — Мама вкусно готовит.
— И всё же, я действительно удивлён, — сказал мужчина, наматывая ещё немного спагетти на вилку. Он, как Тим, избегал овощей и ел лишь макароны. — Раньше ты даже салат не могла приготовить. А сейчас…
— А ты раньше любил кабачки, — Джаки выразительно посмотрела на его тарелку.
— Я и сейчас люблю, — Рик демонстративно наколол кабачок на вилку и положил его в рот.
— А я нет, — брезгливо поморщился Тим.
— Кто бы сомневался, — хмыкнула Джаки. — Но готовить для тебя отдельно я не собираюсь. Ты можешь оставить кабачки, но всё остальное съесть обязан.
Тим бросил на неё недовольный взгляд, но продолжил есть.
Тем вечером Джаки оставила Рика заниматься с Тимом, она хотела дать им немного личного пространства, а сама поднялась наверх и засела за ноутбуком. Весь сегодняшний день она так и проходила в пижаме.
Девушка понимала, что у них оставалось еще много проблем и много того, что нужно было обсудить, но разговаривать с Риком она не могла в присутствии Тима. Точнее, не считала это нужным. Ей не хотелось нагружать его проблемами взрослых. Поэтому вместе с его отцом они просто игнорировали тот факт, что между ними огромная пропасть из недосказанности.
Но более удивительным для неё было то,
