Она прячет улыбку за своим бокалом, и допивает вино, прежде чем позволяет мне поставить его на место. Я переплетаю наши пальцы и тяну ее за собой по коридору, заталкивая ее в первый открывшийся лифт. Мы едем в тишине, Оливия пытается сдержать улыбку, а я подмигиваю ей в отражении зеркальных стен.
— Откуда ты знаешь, какая комната моя? — спрашивает она, когда я веду ее к двери.
— У меня есть связи.
— Твою связь зовут Кара?
— Хм… — я выхватываю у нее из рук ключ-карту и провожу им по двери. — Что-то похожее, но это не точно.
Еще одно хихиканье. Клянусь, сегодня я живу ради этого.
— Иди снимай платье, — говорю я ей, подталкивая ее в комнату, прежде чем шагнуть в ванную. — Я приготовлю тебе особую ванну Картера Беккета. Очень расслабляющую и все такое.
Я поворачиваю кран в ванне, держа руку в воде, пока она не становится почти обжигающей, как она любит. Я чувствую ее позади себя, когда добавляю в воду немного лавандовой пены, наблюдая, как она, быстро наполняясь, пенится. Я встаю и оборачиваюсь, вижу в дверях Оливию, все еще полностью одетую и наблюдающую за мной.
— Непослушная девчонка, — говорю я, приседая у ее ног. Я беру ее лодыжку в руку, снимая ее черные каблуки один за другим, и улыбаюсь тому, как она становится на три дюйма меньше, и обхватывает руками мои плечи, чтобы удержаться на месте. — Ты же помнишь, что бывает с непослушными девочками?
— Их наказывают, — хитрая улыбка ползет по ее лицу, а глаза блестят. — На твоих коленях или на моих.
Я хрипло смеюсь, встаю, хотя на самом деле я не в настроении ее наказывать. Я не думаю, что Оливия тоже, но это притворяться, снова быть собой — это весело. Когда Оливия будет вместе со мной в следующий раз, я не буду торопиться. Я проведу всю ночь, любя ее, боготворя ее, а утром, ну, ей все еще будет трудно ходить, но я принесу ей завтрак в постель.
Вместо этого я кручу ее в поисках этой изящную молнию.
— Можно?
Ее кожа теплеет.
— Да.
Молния с легкостью скользит, синий атлас спадает, открывая ее молочную кожу, каждый ее дюйм, которой я целовал, помечая любовью, и когда он доходит до округлости ее задницы, я резко вдыхаю.
Я не хочу заходить дальше, но тут я замечаю след, который я оставил на ее коже своим ртом, когда мы занимались любовью в последний раз, прямо на ее талии. Не успеваю я опомниться, как стягиваю бретельки ее платья с рук, как атлас скользит по бедрам и стекает к ее ногам.
Опустившись на колени, я запускаю руки в кружева по обе стороны ее бедер и прижимаюсь губами к маленькому засосу. Оливия легонько вздыхает, ее кремовая кожа покрывается мурашками, когда ее руки находят мои, изо всех сил держась за меня.
— Отпусти, милая, — прошу я, и она делает это, позволяя мне спустить белье с ее ног.
Я хочу стоять перед ней и пить ее, всю ее, ценить каждый дюйм тела, которое я так люблю. Но речь идет о гораздо большем, и я не хочу торопить ее.
Поэтому я беру ее за руку и веду к ванне. Оливия заходит внутрь, погружается в бурлящую воду, а я исчезаю в комнате. Я возвращаюсь через несколько минут, ставлю кружку с дымящимся чаем на край ванны и опускаю колени на плюшевый коврик.
— Я бы хотела, чтобы ты остался, Картер.
— Я тоже, но мы оба знаем, что я не могу. Я отвечаю за жениха сегодня вечером, и на моем телефоне просьба о помощи от Адама с фотографией Кары, стоящей на стуле, Эмметт выглядит так, будто вот-вот поймает ее.
Я откидываю ее волосы на плечо, провожу пальцами по ее коже, касаюсь крошечных веснушек, украшающих ее. Она прекрасна, моя идеальная спутница, словно мы были созданы в одно и то же время, две половинки единого целого, призванные однажды найти и дополнить друг друга.
Я опускаю голову, пытаясь унять боль, которая уже прочно засела в моей груди. Когда я поднимаю взгляд на Оливию, все, что я могу сделать, это изо всех сил сдерживать слезы. — Я знаю, каково это — жить без тебя. Это то, чего я никогда не хотел испытать.
И будь я проклят, если когда-нибудь снова поставлю кого-либо из нас в такое положение.
— Картер, — шепчет Оливия, ее пальцы порхают по моей скуле, пробираются сквозь мои волосы. — Я хочу вернуться домой.
Мое сердце замирает.
— Да?
Она улыбается.
— Да.
Она прикусывает зубами нижнюю губу, прежде чем наклониться вперед и прижать свой рот к моему. Сначала это происходит неуверенно, медленно, как будто она прощупывает почву, и когда мои пальцы погружаются в ее волосы, ее рот в стоне открывается.
Мне требуется все силы, чтобы отстраниться, прижаться губами к ее лбу и встать.
— Увидимся у алтаря, — говорю я ей с улыбкой, и мое сердце замирает от того, как ее лицо сияет, словно солнечный луч.
— Картер, — слышится из ванной робкий голос Оливии, от чего я на пороге оборачиваюсь. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, малышка Олли.
ГЛАВА 52
ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?
Я надеялась перехватить официанта в коридоре, по очевидным причинам.
Очевидная причина — это то, как голова Кары молниеносно зло поворачивается на стук в дверь, прежде чем она со скрипом открывается. Когда официант заходит, он выглядит примерно так же испуганно, как большинство из нас весь день. Сейчас только полдень.
— Что? — кричит Кара.
— Кажется, это для меня, — в моем смешке нет тревоги. Кроме того, это определенно для меня. Я чувствую его запах.
Я беру поднос с улыбкой и тихим «спасибо», затем пробираюсь в ванную и открываю блюдо.
О, детка, да. Иди к маме. Я могу ныть, и я определенно покусываю костяшки пальцев.
Как только мои зубы вонзаются в котлету из цельной говядины с американским сыром, беконом и жареным луком, весь мой мир взрывается. Мои веки смыкаются, и я откидываю голову назад со стоном, который проносится по всему телу.
И тут дверь ванной комнаты распахивается.
— Ты сейчас прикалываешься, Лив?
— Мне очень жаль, — это правда лишь наполовину. На выражении лица Кары написано, что она на это не купилась.
— Это не так, — прекрасная невеста скрещивает руки на груди.
— Я не могу жить на дольках грейпфрута и воде. Мне нужен белок, — булочка с корицей тоже была бы кстати, как и мимоза.
Кара вскидывает руки вверх, чуть не выбив бургер из моих рук.
— Но я должна жить на грейпфрутах и воде, чтобы влезть в платье! Ты должна меня поддерживать!
— Я поддерживаю тебя, но это твоя свадьба, а не моя. К тому же, ты в своем платье выглядишь просто потрясающе, и у тебя есть свободное место, — я ходила с ней на все примерки, я знаю это. Я протягиваю свой бургер и приподнимаю брови. Какой бы невозмутимой она ни выглядела, в ее глазах мерцает искушение. — Я могу не дотянуть до закусок, когда в меня попадет настоящая еда.
Кара смеется. Это смех с издевкой, и мне он не очень нравится.
— О, милая, наивная Оливия. Ты думаешь, что тебе дадут поесть во время коктейлей? Нет, нет, нет. Тебя будут фотографировать. Нет, ты не будешь есть до ужина, детка.
Все мое лицо грустнеет от этой ужасной новости, и Кара бросается вперед, хватая меня за запястье и откусывая половину моего бургера.
— О. Блядь. Да. Так вкусно.
— Не смейте портить макияж! — визажист вбегает в ванную, вздыхая, когда видит меня. — Ваша помада вся размазалась.
— Извините, — это извинение определенно неискреннее.
Кара подталкивает меня в бок.
— У тебя сегодня такое хорошее настроение. Я не верю, что тебе не перепало прошлой ночью.
— Мне не перепало, — настаиваю я, по крайней мере, в пятнадцатый раз.
Кара разбудила меня в полночь, чтобы спросить, как хорошо меня поимели. Это ее слова, не мои. Ответом было «вообще не имели», но двадцать пять минут спустя, при выключенном свете, наша дверь открылась, и Картер появился у изножья моей кровати. Он не сказал ни слова, и я тоже, просто наслаждалась тем, как он прижался ко мне сзади, его губы прижались к моей шее. Кара пробормотала что-то о том, чтобы мы занимались сексом тихо, чтобы она могла выспаться, но через несколько минут я уже была в отключке в обнимку с Картером, а когда я проснулась утром, его уже не было.
