– Рада за вас. Теперь не придется вас увольнять.
Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
– Вы собирались меня уволить?
– А вам это кажется странным?
– Да. По правде говоря, кажется.
– Это почему?
– Вы же нью-йоркская дамочка. Что вы знаете о кинобизнесе? Я вам нужен как воздух.
– И это все, что вы можете сказать?
– А что вы хотите, чтобы я сказал? Я убил последние десять лет на эту студию, а Эйб за моей спиной продает ее вам. Я бы не стал работать на вас, моя драгоценная, еслибы вы были единственной дамой в городе.
Она оставалась спокойной.
– В самом деле? На вас работать – тоже лучше удавиться.
Он резко рассмеялся.
– Ваш муж вам нарассказывал? Тогда вот что я вам скажу: Ленни Голден вовсе не так хорош, как кажется. Посмотрите последний съемочный материал.
– Я вовсе не о Ленни говорю.
В комнату вошла Бренда, одна из секретарш Эдди Кейна. Она перекрасила свои волосы в русый цвет, что ей определенно шло.
– Я уничтожила все бумаги, которые вы велели, мистер Столли, – доложила она, поглядывая на Лаки и стараясь запомнить, как она выглядит, чтобы потом рассказать всем остальным о новом боссе.
Микки бросил на нее ненавидящий взгляд.
– Какие бумаги? – вмешалась Лаки.
– Личные, – поспешно ответил Микки. – К вам никакого отношения не имеют.
– Если это касается студии, я бы предпочла, чтобы вы ничего не уничтожали.
– Поздновато, – торжествующе улыбнулся Микки. Да пошла она. Она еще не знает, с кем имеет дело. – Я ухожу, – сообщил он, жестом выпроваживая Бренду из комнаты.
Лаки прошла в кабинет и села в кресло за письменным столом.
Бренда задержалась у дверей в надежде что-нибудь подслушать.
– Как поживает… Уорнер? – спросила Лаки небрежно.
Микки встрепенулся.
– Что?
– Уорнер Франклин. Чернокожая женщина из полиции, обслуживаемая вами дважды в неделю. Да, и ваш мальчик в Чикаго, которому вы чек посылаете каждый месяц. Вы когда-нибудь были женаты на его матери? Или просто еще одна подружка?
Лицо Микки налилось кровью. Он не сводил глаз с Лаки и усиленно махал Бренде, требуя, чтобы она убиралась но всем чертям. Бренда закрыла за собой дверь.
– Откуда вы все это узнали? – прорычал он вне себя от злости.
Лаки заговорила голосом Люс.
– Когда работала на вас, мистер Столли. Лизала вам задницу. Вы – такой очаровательный босс. Так приятно с вами работать.
Он смотрел на нее и не мог поверить своим глазам. Да нет же… не может быть…
– Именно так, – кивнула она, подтверждая его худшие предположения. – Я и Люс – одно и то же лицо. Малышка Люс, которой вы с удовольствием помыкали. Просто удивительно, чего можно добиться при хорошем маскараде, верно?
Теперь даже лысина у него покраснела.
– Так ты шпионила, сука? Зачем?
– Мы с Эйбом решили, что это будет забавно. Посмотреть, чем занимаются его любимые мерзавчики. Он именно так ласкательно называет вас и Бена – мерзавчики.
– Вот что я вам скажу, – со злостью произнес Микки. – Может, вы и богатая дамочка, у вас куча денег, но в этом деле вы потеряете все до цента. Студия катится вниз, на самое дно. Я всех забираю с собой. У вас останется одно дерьмо.
Она спокойно вышла из кабинета в приемную, где Бренда делала вид, что не подслушивает.
– Бренда, милая, – попросила Лаки спокойно, – вызови дезинфекцию. Я хочу, чтобы тут все вычистили, прежде чем я сюда переберусь.
– Куда мы едем, Эдди? – задала вопрос Лесли в шестой раз.
– Говорю тебе, это сюрприз. Скоро сама увидишь, детка, – ответил он, наклонившись и похлопывая ее по коленке. – Расслабься.
Но она не могла расслабиться. Ну совершенно не могла. Что-то было у него на уме, и она не знала, чего ждать.
Количество публикаций в прессе привело Дину в ужас. Еще больше ее пугало, что Мартин даже не попытался с ней связаться.
Шли дни, и гнев ее возрастал. Наконец она попросила Гертруду передать Мартину короткое послание.
– Передайте мистеру Свенсону, что, если он не позвонит мне в течение ближайшего часа, я сделаю заявление Адаму Бобо Гранту, о котором мистер Свенсон сильно пожалеет.
Это сработало. Через час Мартин позвонил.
– Как приятно слышать твой голос, – сказала Дина холодно.
– Господи, – защищался он, – да ты представления не имеешь, что здесь творится.
– Я не имею представления? – спросила Дина ледяным тоном.
– Я пытаюсь принять студию, – объяснил Мартин обиженно. – Я круглосуточно совещаюсь. И, если мне удается добраться до телефона, выясняется, что время для звонка тебе не подходит.
– В самом деле, Мартин?
– Кроме того, не лучше ли будет, если мы поговорим, когда я вернусь?
– А когда ты вернешься?
Он быстренько прикинул.
– Буду в Нью-Йорке к концу недели.
– Нас в субботу пригласили на вечеринку. Могу я на тебя рассчитывать? Неплохо бы показаться вместе на публике. Как ты думаешь?
Он поколебался, прежде чем заговорить, но решил, что тянуть уже некуда.
– Ты на меня не злишься? – спросил он. – Фотография в газете – фальшивка. Они там скомбинировали из нескольких снимков. Мои адвокаты сейчас этим занимаются. Мы подадим на них в суд.
– В самом деле?
– А разве ты другого мнения?
– Делай как хочешь, Мартин. Как ты сказал, обсудим, когда ты вернешься.
Он что, действительно думал, что одурачил ее? Что Дина поверит, будто фотография фальшивая?
Ей смерть как хотелось поговорить об этом с Эффи. Но Эффи не подходила к телефону. По-видимому, она все еще расстраивалась из-за фотографии ее с Полем.
Дина решила с ней помириться. Она послала короткую записку, попросив дать ей возможность объясниться. Если Эффи действительно друг, она позвонит.
Поль Уэбстер звонил Дине домой трижды. Она не стала с ним разговаривать. У нее голова занята совсем другим.
Дина очень огорчилась из-за Адама Бобо Гранта. Он растрезвонил все, что она ему поведала по секрету. И все ее тайны оказались сейчас на первых полосах ежедневных выпусков газеты «Нью-Йорк раннер».
Дина Свенсон любит своего мужа и не хочет с ним расставаться. «Что бы ни случилось, – заявила она сегодня, – мы с Мартином не станем придавать значения этим отвратительным слухам».
Им с Мартином надо многое обсудить. И, когда он вернется, они обязательно поговорят.
А тем временем все шло гладко в смысле ее планов относительно Венеры Марии.
Скоро Дине нужно будет подготовиться к действию.
Абигейль кое-что унаследовала от своего деда, Эйба Пантера. Она отличалась определенным упорством. Вскоре Абигейль решила, что Микки Столли следует проучить. Он унизил ее и Табиту. Он их публично опозорил, а всем, кроме нее, на это наплевать.
