Я быстро перебрала в памяти подробности своего отъезда. Но я твердо помнила, что не оставляла этого отпечатка. Я помнила, что, упаковавшись, я больше не присаживалась на кровать. Все подробности были свежи в моей памяти. Никто не позвонил по телефону в последние минуты, и, собрав вещи, я тщательно застелила постель. Я хорошо это помнила, потому что всегда, отправляясь в путешествие, привожу в порядок свой дом. Собрав вещи, я мою посуду, вешаю новые полотенца, меняю постельное белье и все такое. Когда я усталая возвращаюсь назад, меня встречают чистые хрустящие простыни и уютный прибранный дом.
Стало быть, отпечаток принадлежал не мне.
Мой пульс участился и я начала лихорадочно соображать. Парадная дверь была заперта, и на нижнем этаже все стояло на своих местах. Занавески в гостиной были открыты, но окна — на запоре. Я пока не проверила, заперта ли задняя дверь, но заметила, что она закрыта. Мой дом не велик: если бы видеомагнитофон, проигрыватель или телевизор исчезли, если бы были открыты ящики шкафов — это было бы заметно сразу. Прямо под верхней спальней были еще две спальные комнаты и ванная. Их двери тоже были закрыты. Я предполагала приспособить одну комнату под офис, а другую отдавать гостям. Сейчас в них не было ничего, кроме коробок.
Внезапно острейший материнский страх, который все еще жил во мне, погнал меня в ту комнату, где стояли две коробки, в которых я хранила вещи Шеффи. Открыв дверь, я увидела, что обе коробки, все еще запечатанные с дороги, стоят на своих местах возле стены. Выглядели они очень сиротливо, но, очевидно, их никто не трогал.
Я осмотрела спальню и новую ванную, открыла бельевой шкаф, но нигде не обнаружила никаких изменений. Я встала ногами на нижнюю полку и с верхней достала свой пистолет, который был спрятан под полотенцами. Когда я дома, он всегда лежит у меня в тумбочке возле кровати, под розовым ангорским свитером. Уезжая, я убираю его подальше: не хотелось бы, чтобы у грабителя, если он вдруг заберется в дом, было под рукой оружие. Это небольшой, очень удобный пистолет, отделанный серебром и всегда заряженный. Мне никогда не приходилось прибегать к его помощи — в моей практике было всего два более или менее опасных клиента. Но, думаю, я смогла бы воспользоваться им при необходимости. Женщины столь беззащитны в этом мире — может быть, поэтому я и занялась семейным правом… Я взяла пистолет и спустилась вниз.
Осмотрев все помещения и закрыв жалюзи, я села и зарыдала с пистолетом на коленях. Понять мое настроение может только мать, потерявшая своего ребенка. Отпечаток на постели выбил меня из колеи, я не знала, что мне делать. А тут еще этот страх за коробки с вещами Шеффи — школьными фотографиями, рисунками, милыми безделушками… Я должна была сохранить эти вещи, но я вовсе не собиралась в них копаться. Острый страх за эти вещи был таким знакомым — так же, бывало, схватит сердце, когда ребенок играет во дворе и вдруг вы слышите визг тормозов. Или когда вдруг воцаряется гробовая тишина в ванной, в которой он только что весело напевал.
Волнения, однако, нисколько не помогали мне понять, что делать. Он меня покинул, но всегда был со мной.
Когда снова зазвонил телефон, я вскрикнула. Выждав три звонка, я подняла трубку.
— Ха, вы вернулись, — уютно проворковал Том.
— Том, это вы… — выдохнула я, пытаясь преодолеть бешеное сердцебиение.
— Как вы повеселились?
— О… — начала я. — Подождите секундочку, — я не знала, что делать. Набрав побольше воздуха, я сказала: — Том, спасибо. Я хорошо повеселилась.
— Ну и славно. А я не знал, куда себя деть в выходные — привык уже работать у вас.
— Послушайте, Том, давайте переговорим завтра. Я немного устала…
— О, Джеки, простите меня. С вами все в порядке? Вам было грустно расставаться с друзьями?
— Нет… не то чтобы, но… Короче, я…
— Понимаю, я позвоню вам завтра. Если вы уверены, что у вас все в порядке…
— У меня не все в порядке, — выговорила я дрожащим голосом. Я решила ничего не скрывать от него. Я задумалась только над тем, как лучше сообщить ему, что случилось. Я была выбита из колеи, Роберты рядом не было, а больше мне не с кем было посоветоваться. — Я подозреваю, что кто-то побывал у меня в доме, пока меня не было.
— Вас ограбили?
— Нет, кажется, все на месте, — я снова огляделась. — Но… Вы, наверное, подумаете, что я спятила, но я уверена, что кто-то лежал на моей кровати.
— Что?
Я быстро овладела собой:
— Конечно, может быть, я просто забыла… Какое-то объяснение, наверное, есть… Возможно, перед отъездом я сама прилегла ненадолго… — Если не принимать во внимание, что отпечаток был не на той стороне, на которой я обычно лежу — ближе к телефону и будильнику.
— Вы не хотите позвонить шерифу?
— И что я скажу ему? Что кто-то…
— Да. Да, Джеки. Если все обстоит так, как вы говорите, позвоните шерифу, и пусть он пришлет кого-нибудь для осмотра всего дома.
— Но я…
— Послушайте, вы взволнованы, и я сейчас к вам приеду. Но все-таки позвоните шерифу. Это их дело — осмотреть дом и прочее, это не доставит вам ни малейшего беспокойства. А я приеду немного поддержать вас.
— Я чувствую себя идиоткой, — проговорила я, и крупная слеза скатилась по моей щеке.
— Вы уверены, что ничего не пропало?
— Вроде бы нет, хотя особенно тщательно я не проверяла…
Минуту он помолчал, раздумывая.
— Все равно позвоните в полицию. Иначе вам покоя не будет. А я скоро приеду — хотя и не очень скоро, мне до вас сорок километров.
— Может быть, не стоит?
— Стоит. Я долго не пробуду — убедимся, что все в порядке, вы в безопасности, и я уеду.
Мне, безусловно, нужно было с кем-то поговорить о случившемся. Я знаю, что не выдумала все это. Я представила, что могут решить Том или полиция. Меня беспокоило, что кому-то есть дело до меня, моих коробок с вещами Шеффи и прочего, и что до тех пор, пока я не уезжала из города, это никак не проявлялось. Мне снова захотелось подняться наверх и взглянуть, в порядке ли мой ящик с нижним бельем. Но, с другой стороны, я понимала, что этот ящик у меня всегда в беспорядке. В конце концов, в доме никого не было. И не похоже было, чтобы мой приезд потревожил грабителя. Прошел добрый час, пока я говорила по телефону и пила вино. Если кто-то и нарушил неприкосновенность моего жилища, во всем штате не было более неподходящего для этого объекта.
Мой звонок в полицию прозвучал, наверное, несколько вызывающе.
— Это говорит Джеки Шеппард, проживающая по аллее Апачей, 449. Я вернулась домой после небольшой отлучки и обнаружила, что кто-то побывал в доме в мое отсутствие. Пожалуйста, пришлите патрульную машину. — И я стала объяснять, что ничего не разбито, не похищено или испорчено, за исключением одного единственного отпечатка на моей постели. Я попросила их обыскать дом, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. Мне казалось, что я словно извиняюсь за что-то. Диспетчер ответил, что машина приедет.
