— Войдите, — крикнула она, и вошел мужчина. Она смутно припомнила, что он стоял возле нее у регистрационного столика, когда она заполняла формуляр. Размещали тут явно не так строго, как это было во времена ее учебы в колледже.
— Привет, — сказал мужчина, одарив ее взглядом, полным откровенного восхищения. Он протянул руку. — Джонатан Роуэн. Я заметил тебя при регистрации. Роза Ферфакс, если я правильно расслышал. Прошу меня извинить за нахальство, однако я решил, что лучше представлюсь сам, прежде чем меня опередит какой-нибудь другой соперник.
Роза изо всех сил старалась скрыть свое удивление и украдкой сглотнула, когда пожимала протянутую руку. Он, казалось, не торопился отпустить ее ладонь.
— Да, я знаю, что это очень дерзко с моей стороны, — продолжал он, с обезоруживающей искренностью, — однако ты, должно быть, привыкла к тому, что незнакомые мужчины пытаются тебя подцепить. И прежде чем ты сообщишь мне о том, что дома у тебя остался постоянный избранник, я осмелюсь предложить сомнительное удовольствие от моей компании ни ближайшие две недели — для начала.
Роза, в отличие от Филиппы, никогда ранее не слышала подобных строчек из общеизвестного сценария и была естественно окрылена, в особенности потому, что незнакомец казался невероятно симпатичным. Чуть старше Найджела, как ей показалось, с правильной, слегка растянутой речью и лоском человека из большого города. Его бесхитростное обаяние, смешанное с крайней самоуверенностью, мгновенно расположили Розу к нему.
— Это весьма галантно с твоей стороны, — саркастически заметила она, — однако я только что прочитала программу курсов, и, похоже, что каждую минуту мой нос будет в этой камнедробилке, похоже также, что ни сна, ни отдыха у нас за эти две недели не будет.
— Наши носы, — поправил он ее. — Фигурная живопись маслом, я так полагаю? И я тоже. Да, сама судьба нас свела. Приходи пить кофе, а потом посмотрим окрестности. Я сам только что приехал.
Внезапно Розе припомнилась одна из излюбленных поговорок Энид, что-то насчет того, что хотя деньги и не главное в жизни, однако они хорошо смазывают колесо фортуны, и тут же она провела красноречивую параллель между деньгами и импозантной внешностью. Та тоже не главное в жизни, однако, вот, пожалуйста, она и пальцем не шевельнула, а уж к ней привязался привлекательный мужик, который не знает о ней ничего, кроме того, что считает ее красивой. Никаких других причин тут быть не может. И это настолько далеко от ее прежних дней, когда она робко сидела в одиночестве, неизменный пристенный цветок, третьесортная особа в любой компании, не попавшая в число фавориток. «Ты сама поразишься, как изменится к тебе отношение», — сказала Филиппа.
— Я склонен потреблять камни с щепоткой соли, — продолжал Джонатан. — В конце концов это ведь не концлагерь, хотя я слышал, что Рассел эгоцентрик и маньяк и что он впадает в бешенство, если кто-то пропускает занятия. Либо, если верно, что гений состоит на десять процентов из вдохновения и на девяносто процентов из потения, он, видимо, не любит потеть в одиночку.
Роза издала смешок в знак солидарности, и Джонатан продолжал свое добродушное подшучивание, развлекая ее, пока они фланировали по ухоженной территории, закончив прогулку в большой университетской столовой, где он заказал кофе и сандвичи. Роза поняла, что очень проголодалась, потому что ничего не ела с завтрака, а день уже клонился к вечеру.
— Что заставило тебя приехать сюда? — поинтересовалась Роза. — Или ты неудавшийся студент художественной школы, вроде меня?
Джонатану не потребовалось много времени, чтобы воспользоваться этим ее замечанием и выудить из нее все сведения о ее возрасте, работе и несбывшихся амбициях. Роза обнаружила, что ей очень приятно говорить о себе, находясь под защитой своего нового маскарадного костюма. И прошло какое-то время, прежде чем Джонатан ответил на ее повторно заданный вопрос.
— Да нет. Я просто дилетант. Боюсь, что довольно компетентный, но не более того. Впрочем, как и ты, я посещал вечерами занятия и должен признаться, что мне очень любопытно посмотреть, каким Рассел стал за эти годы. Он был живой легендой в школе все годы после его ухода.
— О, так ты учился в школе вместе с Алеком Расселом, неужели правда? — выпалила Роза, жадно стремясь получить новую информацию.
— Верно, — подтвердил Джонатан с видом человека, у которого наготове имеется хорошая история. — Тебе ведь известно, что его оттуда выгнали?
— Да, я слышала.
— В то время это казалось настоящей драмой, хотя все тщательно замалчивалось. Вроде бы как один из профессоров застал Рассела в постели со своей женой. Хотя официально это так никогда и не подтвердилось. Однако у них было множество других вещей, которые они могли использовать против него — он всегда был бунтарем, и его могли бы выгнать уже давно, не будь он таким превосходным игроком в крокет. Нет, он всегда нарушал все рамки — проносил сигареты и выпивку, грубил преподавателям. Половину времени, что он учился в школе, он провел на штрафной дистанции.
— Что за штрафная дистанция?
— Бег по пересеченной местности с тяжелым ранцем. Предполагалось, что это должно служить хорошим наказанием. Однако создавалось впечатление, что Рассела это совершенно не беспокоило. Казалось, он получал удовольствие от того, что попадал в неприятности. Ужасная обстановка в семье, как говорили, хотя семейство было богатым до безобразия. Вероятно, он и преподает-то вроде как себе в наказание — его угнетает, что ему не приходится голодать ради своего искусства и что все для него складывается слишком просто. Чувствует, что скандальная репутация служит рекламой его работ, а его истинные заслуги остаются в тени, и так далее, в том же духе. Хотя, в любом случае, популярность вполне заслуженная. Я не думаю, чтобы такая красивая девушка, как ты, читала не слишком полезную для здоровья газету «Санди». Пару лет назад там появилось с пылу с жару прямо-таки прелюбопытное сочинение под названием «Моя история», написанное одной из его приятельниц — вроде бы актрисой-француженкой. Занятная чушь, хотя, разумеется, не слишком поучительная.
Джонатан, будучи джентльменом, решил не останавливаться на деталях этого нечистоплотного сочинения и продолжал.
— И все-таки, епитимья это или нет, однако он не очень-то терпит дураков. Я слышал из очень надежного источника, что они намеренно набрали лишних слушателей, так как ожидают, что наиболее чувствительные души перестанут посещать занятия. Видимо, так бывает каждый год. Нам с тобой нужно держаться вместе и поддерживать друг друга, не так ли? — ласково предложил он, заметив, что Роза слегка задрожала. — Давай зайдем в большую студию и застолбим себе пару хороших местечек где-нибудь сзади.
