в Джессику Джеймс, и помню это настолько отчетливо, будто все случилось вчера.
Хотя я не видел ее несколько лет, время и расстояние ничуть не притупили яркость воспоминаний. Неизменность моего отношения к Джессике контрастировала с ее нынешним присутствием в Грин-Вэллей: она будто ускользала от меня.
Мне было шестнадцать, ей – четырнадцать. Я столкнул ее с мостика в реку за нашим домом. Вместо визга и дурацких девчачьих упреков она, падая, схватила меня за ногу и сдернула в воду за собой.
Я был в плавках-шортиках, она – в нарядном платье для воскресной школы. Пока мы дрались под водой, Джессика стащила с меня плавки и была такова. Учитывая, что она занималась плаваньем с первого класса, в воде она меня превосходила даже одетая в платье.
Она выбралась на берег. Мокрые светлые пряди облепили лицо и спину. Белая ткань платья липла к телу, открывая всю ее юную аппетитную фигурку, и Джессика его сняла. Она всегда была красавицей, но вечно ходила в компании других девчонок. Злой как черт, я побежал за ней, нимало не заботясь о своей наготе.
Я догнал Джессику достаточно быстро – бегал-то я лучше нее – и повалил на землю. Я завел ее руки над головой и разжал ей кулаки. В них ничего не оказалось.
– Где мои шорты? – яростно прошипел я.
Ее тело задрожало под моим: Джессика смеялась. Она так хохотала, что начала задыхаться, и я, помнится, подумал, что она красивая.
Она проговорила:
– Я их на дерево забросила!
Я смотрел, как она помирает со смеху, и невольно улыбнулся сам.
– На дерево? – переспросил я, оценив смекалку.
– Ага, – отозвалась она с широкой улыбкой. – Ты вот ограничиваешься простыми подлянками. А подлянки надо подстраивать изобретательно!
В тот миг это и произошло.
Пока я рос, я видел ее почти каждый день, но не замечал, что она девочка, – я вообще не замечал существования девчонок, пока мне не исполнилось тринадцать. Но было уже поздно – Джессика меня невзлюбила, зато таяла от моего братца. А он ее не замечал. Ну, по крайней мере он не смотрел на нее так, как я.
Да, мы с ней ссорились с самого детства, но ведь так дети ведут себя с безбашенными сверстниками. Я всегда ее выделял, но по-настоящему запал в тот день, когда она зашвырнула мои трусы на дерево.
Сейчас я сидел в двухстах футах от Бандитского озера, глядя на костер, который мы с Бо разожгли несколько часов назад, и откровенно жалел себя. Встав, я тряхнул головой, немного приведя в порядок мысли, и поглядел на свою пустую чашку.
Обычно я бралPlymouth Road Runner, чтобы привести в порядок мысли. Если я не лечу по дороге, значит, плетусь пешком, а эта машина создана для скорости. Но у меня не было возможности испытать удачу на горном серпантине, потому что от состояния наклюканности меня отделяла пара порций бурбона.
Я доливал себе, когда меня напугало появление Клетуса на границе круга света от костра: брательник казался висящей в воздухе головой – тело оставалось в тени. Я увидел его первым и чуть не обделался от испуга. Судорожно втянув воздух, я взвился в воздух фута на три, пролив бурбон.
– Клетус, черт тебя побери! – Я закрыл глаза, стараясь успокоиться.
Тут закричала одна из девушек, затем другая, и вскоре вопили уже все. Я засопел, потому что это раздражало.
Что взять с баб, подумал я. Впрочем, это было слишком грубо – маме бы такое не понравилось… Под левым нижним ребром что-то больно заныло. Ее смерть еще была свежей раной, и я не мог думать об этом без боли.
Я открыл глаза, скрипнул зубами и принялся успокаивать визжащих:
– Это Клетус, мой брат. Тина, слушай меня. Тина, это Клетус.
Тина продолжала вопить, пока я не зажал ей рот ладонью. Круглыми от ужаса карими глазами она пялилась на моего старшего брата. Когда я убедился, что она больше не заорет, я убрал руку.
– Клетус? – повторила она, как попугай, и нахмурилась. Ее лицо обрамлял черно-желтый парик, а груди норовили выпасть из выреза костюма сексуальной пчелы, пока Тина старалась отдышаться.
– Да, Клетус, Клетус.
Я взглянул на брата. Он отнюдь не способствовал разрядке ситуации, остановившись в темноте, а физиономию сунув к свету костра. Глаза у него были неестественно вытаращены. Я сжал челюсти, чтобы не рассмеяться: Клетус, видимо, был в своей черной водолазке, потому что реально выглядел, как голова без тела.
Другие парни тоже повскакали, но уже пришли в себя от испуга и подошли поздороваться с Клетусом.
Всего у нас собралось около двадцати пяти человек, почти поровну парней и девушек. Праздничный костер был идеей Бо, и он же обещал не приглашать много народу. Двадцать пять – настоящая толпа. В моем настроении я предпочел бы пятерых-шестерых… или вообще никого…
Тина обняла меня, прижалась и захихикала мне в грудь. Она выпила уже две лишние стопки и бесила меня до безумия.
– Дуэйн, милый, обними меня, а то я испугалась!
Я обнял ее за плечи – в основном чтобы не грохнулась в костер (тогда прости-прощай, хороший вечер) – и повел к одеялу. Мое намерение отлепить от себя Тину встретилось с непредвиденными сложностями: она будто отрастила себе две лишние руки. Едва я отклеивал от себя одну, за меня хватались другие. Я не сразу осознал, что Тина забралась на меня с ногами.
Мы с Тиной встречались (периодически) уже пять лет. Я распрощался с ней раз и навсегда четыре месяца назад и с тех пор с ней не пересекался.
– Хватит, Тина. – Я отстранился, проклиная про себя Бо за то, что тот вообще ее пригласил.
Если подумать, то пять лет с Тиной – это на четыре года и одиннадцать месяцев дольше, чем нужно. Она никогда не была моей девушкой, но ей нравилось всем рассказывать, что это так. Конечно, она ничего, даже красивая. Ее отличала бездумная непосредственность, которая забавляет первые минут десять, фигура экзотической танцовщицы (Тина работает стриптизершей) и неистощимый энтузиазм в смысле потрахаться.
