— беру ее сзади за плечи, пытаясь успокоить. Это выходит неожиданно даже для самого себя.
Несколько секунд она так стоит, а потом начинает тихо плакать. Я разворачиваю девушку к себе и обнимаю. Джемпер на плече тут же становится мокрым от ее слез. Я аккуратно глажу Наташу по мягким прямым волосам, не рискуя что-либо произносить.
Кажется, все вышло куда серьезнее, чем я планировал.
— На меня напали летом в Париже, — тихо говорит сквозь слезы. — Я была одна, а их было четверо. Мигранты из Африки.
Я застываю в полном ужасе, машинально сжимая Наташу в руках еще сильнее. Ее плач усиливается, а я понимаю, что своим поступком спровоцировал у девушки триггер.
Глава 9. Чай
Три года назад, 9 класс
С каждой секундой, что я держу в руках плачущую мне в плечо Наташу, я ненавижу себя все больше и больше. Отмотать бы время назад и не совершать ничего этого, но уже невозможно.
Какой же я придурок…
— Извини, — Наташа отрывается от меня и поспешно вытирает с щек слезы.
— Тебе не за что извиняться, — не спешу выпускать девушку.
— Из-за меня ты пострадал. Давай обработаю лицо.
Наташа выбирается из моих рук. Достает из аптечки перекись, смачивает ею ватный диск и прикладывает его к ссадине на щеке. Рану тут же начинает жечь, но я не дергаюсь и не издаю ни звука.
— Больно? — участливо спрашивает.
— Нет, все в порядке.
— А как ты оказался в моем дворе?
Я ждал от нее этого вопроса, поэтому, конечно, подготовил ответ заранее.
— Ты сегодня забыла в школе учебник по алгебре. Я его взял, хотел дать родителям, чтобы завтра отвезли его в Золотой ручей и передали там твоим родителям, но они сказали, что им некогда носиться с книжкой. Твоего номера телефона у меня нет, в соцсетях я не зарегистрирован. Поэтому я спросил у предков, где вы живете, и решил завезти тебе его вечером домой. А то нам на понедельник столько всего по алгебре задали.
Знаю, что легенда очень глупая, но другую я не придумал. Учебник по алгебре Наташа, естественно, не забывала. Я выкрал его из ее сумки.
— Да? — удивляется. — А я даже и не заметила, что учебника не хватает. То-то думаю, чего у меня после уроков сумка такой легкой стала, — широко улыбается.
И мне так радостно видеть ее улыбающейся, что сам непроизвольно приподнимаю уголки губ.
— Спасибо, Леша, — серьезно говорит. — Если бы не ты, даже не знаю, что со мной бы было.
— Тебе не за что меня благодарить.
Она убирает руку с ватным диском от моей щеки.
— Будешь чай?
— Буду.
— Пойдем на кухню.
Я иду следом за Наташей. Я первый раз у Кузнецовых дома в Москве. Хотя в Золотом ручье был у них сто раз, ведь все юбилеи и другие торжества, на которые нас приглашали как друзей семьи, всегда праздновались там.
Наташа живет в довольно большой и стильной квартире. Впрочем, это неудивительно, ведь у нее отец банкир, а мать известная писательница. В нашем элитном лицее других учеников нет.
Я сажусь на мягкий диван, а Наташа приступает к завариванию чая. Кухня огромная и белоснежная. Даже пол из белого мрамора.
— Ты черный чай пьешь или зеленый? — спрашивает, ковыряясь в кухонном шкафчике.
— Черный.
Она достает нужную пачку и насыпает листья в заварник. Заливает их кипятком, а через минуту разливает по кружкам. Ставит на стол одну для меня, а вторую для себя. Посередине кладет эклеры.
— Сахар нужен? — пододвигает ко мне сахарницу.
— Нет, спасибо.
Я никогда раньше не пил с Наташей чай наедине. Наверное, нужно завести какой-то разговор, но я не знаю, с чего начать после случившегося. Особенно, когда я теперь знаю, что летом Наташа пережила настоящее нападение.
— Ты точно в порядке? — осторожно интересуюсь, делая небольшой глоток.
— Да, — кивает. — Просто мне и так страшновато ходить по улице одной после инцидента в Париже, а теперь даже не знаю, как буду.
Мне снова становится не по себе. Сжимаю под столом кулаки до побелевших костяшек.
— У меня просто хотели сорвать с плеча сумку, — продолжает рассказ, — и мне надо было ее отдать, а я вцепилась в нее и не выпускала из рук. Ну и пострадала из-за этого. А сумку все равно отобрали.
— Сильно пострадала? — чувствую, как мой голос сел.
— Они вывихнули мне руку, а потом толкнули, и я всем телом впечаталась в здание. Вся левая часть была в синяках. Но, наверное, мне следует радоваться, что хотя бы не изнасиловали.
От ее рассказа чуть ли сердце не останавливается. Мне стыдно поднять на Наташу глаза.
— Папа после этого случая хотел нанять мне телохранителя и личного водителя, но я убедила его, что не надо. А вот теперь даже не знаю, как быть. Может, папа и прав, если на меня теперь у собственного подъезда могут напасть.
— Ну, на тебя не нападали, насколько я понял, — осторожно замечаю. Даже не знаю, кого стараюсь успокоить: себя или ее. — Я так понял, они с тобой познакомиться хотели.
Наташа фыркает и отворачивается к холодильнику.
— Не думаю, что с тобой бы что-то произошло, — продолжаю. — Так что тебе не следует бояться ходить по улице. Москва более безопасный город, чем Париж.
Я вообще не понимаю, как Наташа проводит в столице Франции все каникулы. Да, у нее мама француженка, и там живут ее бабушка с дедушкой, но все же Париж крайне неприятный и опасный город. Мне кажется, там мигрантов уже больше, чем самих французов.
— Я люблю Париж, — спокойно парирует. —
