Развешиваю по сушке чистое белье и иду на кухню. Меня манит недоеденная упаковка печенья. Со мной всегда так- стресс заедаю вкусняшками. Потому, и бочка у меня имеются, и животик, и щеки… Открываю упаковку и застываю, так и не положив печенье в рот.
Муж говорил, что я — хомяк. Что старею, возясь с женщинами и их бесконечными проблемами, а нужно тянуться к молодым. Я смеялась, что мне ещё нет тридцати.
Рус звал меня работать в институтский медпункт. Может быть, нужно было соглашаться? Да, это не по-профессии. Но зато, может быть, моя семья была бы цела. И было бы больше времени на дом, на мужа… И я бы не отрубалась на кровати одетой, просто не в силах ответить на супружеские ласки. Да, но если бы Руслан хоть немного помогал по дому, например, убирал посуду, я бы освобождалась раньше. А по выходным стоило бы отдыхать, не пытаясь угодить свекрови в запале переполоть огород.
Дело же не в пациентах. Как их бросишь? Муж же своих студентов не бросает. Вот, на экскурсии с ними регулярно ездит. Три месяца назад в Питере был. В Питере…
Догадка прошивает меня насквозь и заставляет зло усмехнуться. Какая же ты дура, Катя! Все понятно, какие к твоего мужа были культурные поездки! С продолжением. Кошмар! Фу! Фу! Фу! Господи, какая мерзость!
Остервенело откусываю от печенья и глотаю, не почти не жуя. Иначе просто разревусь.
А куда мне идти после того, как Тимур Сабитович решит все свои проблемы? Что там с работой? Стоит поговорить с заведующей лично. Если жить в родительском доме, то нужно решать вопрос с отоплением. И с разводом. Как мне в пятницу в глаза Руслану смотреть? Да я же просто разревусь. А на кого оставлю ребёнка? Доехать до города — это же не быстро…
— Катя, надеюсь, что вы не меня на месте этой пачки печенья представляете?
Сумбур моих мыслей прерывает голос Тимура.
Я подпрыгиваю на месте и резко оборачиваюсь. Опускаю глаза на свои руки и обнаруживаю, что действительно смяла пластиковую упаковку в четыре раза. Как только силы хватило?
Смущённо прячу пачку печенья за спину и мотаю головой. Чувствую, как щеки заливаются красным. Мне стыдно? За что? Да что со мной?
— Демьян спит?! — Хозяин дома проходит в кухню и ставит на стол несколько пакетов.
— Да, — киваю, выдыхая, — прям очень крепко.
— Это же хорошо? — Уточняет Киров осторожно.
— Да, — снова киваю и начинаю тараторить, — хорошо. Он новую смесь хорошо кушает. Не плачет. И вещи привезли. Я постирала. И…
— Давайте тогда спокойно поужинаем, Катя, и поговорим, пока время есть, — перебивая, неожиданно предлагает Тимур. — Вы только разложите. Сам не знаю, что здесь в пакетах. А я пока приму душ. С самого утра об этом мечтаю.
— Хорошо… — растеряно киваю его спине.
В пакетах оказывается примерно треть моей месячной зарплаты. Паста, овощи и морепродукты на гриле, соусы, хлеб, лепешки, три вида десертов… И все мои любимые! Мои глаза разбегаются, как в детстве.
Умопомрачительные запахи заполняют кухню, заставляя меня глотать слюни. Но притронуться к еде без Тимура я не могу. Неловко. Сижу, как дурочка за столом и гипнотизирую тарелки. Не удержавшись, все-таки стаскиваю одну креветку и засовываю в рот. Господи, как же вкусно!
Киров появляется в кухне примерно через двадцать минут, даже не потрудившись спрятать под одеждой верхнюю часть своего тела. Надо сказать, бессовестно шикарного тела! Не сухого, как у молодых мальчиков, а мощного, с татуировкой в виде рун, уходящих с груди на спину…
«Хватит, пялиться на него, Катя!» — Зло одергиваю себя. — «Будто мужчину голого не видела».
А ведь и не видела. Месяца три. А такого — так вообще никогда. Да и Руслан рядом с Тимуром…
Хватит, Катя!
Спасибо, что хоть штаны надел!
Киров небрежно садится за стол, берет вилку и с удовольствием начинает есть, будто меня здесь и нет.
Я гипнотизирую взглядом его макушку. Это называется поговорим? Содержательно.
— Приятного аппетита, — поднимает Тимур на меня в какой-то момент глаза. — Ешьте, Катя.
Ешьте?
Я, психуя, на своё эмоционально-расшатанное состояние, тоже вонзаю вилку в макароны и начинаю их есть, совершено не заботясь о том, как выгляжу со стороны. Засасываю макароны и откусываю в тарелку те хвостики, которые не поместились в рот. Любезная Ирина Львовна была бы в шоке от моего свинства. Столько сил на меня деревенщину положила.
Решив не отказывать себе в удовольствии, отламываю кусок лепёшки, собираю им остатки соуса и облизываю пальцы. Господи, как же хорошо! Тянусь за стаканом с водой и вдруг слышу искрений мужской смех.
Замираю, встречаясь глазами с хозяином дома.
— Вы — удивительная женщина, Катя, — Говорит он и откидывается на спинку стула, отодвигая от себя пустую тарелку.
— Что, простите? — Опешив от его прямоты, хрипну и начинаю часто моргать.
— Страстная и искренняя. Во всем, — добавляет он с лёгкой улыбкой. — Редкое качество. Я рад, что не ошибся. Начинайте задавать свои вопросы.
Я начинаю ерзать на стуле. Что спрашивать? Открываю — закрываю рот в попытке начать. За время ужина эмоции стихли, и теперь я снова чувствую кожей давящую мощь Кирова Тимура Сабитовича. Того огромного мужика, который размахивал пистолетом при нашей первой встрече, а потом шантажом привёз меня в свой дом.
Сжимаюсь, как мышка перед удавом.
— И? Почему вы молчите, Катя? — Дергает он бровью, словно издеваясь.
Меня спасает громкий детский плач из детской.
— Ваш сын проснулся, мне к нему надо, — подлетаю я со стула и буквально сбегаю из кухни, малодушно радуясь возможности немного прийти в себя и морально подготовиться к разговору с Кировым. Хотя, как к такому человеку можно подготовиться?
Глава 13
Тимур
Катя, мурлыкая что-то очень умиротворяющее, возится с Демьяном: целует ему животик, меняет памперс, одежду. А после, ловко подхватив сына на одну руку, начинает озираться по сторонам. Забыла бутылочку со смесью на кухне. Я принёс…
И вот теперь как дурак стою за шкафом, утекая от умиления. Прямо к ногам этой девчонки. Няньки, которую подобрал на дороге, рассчитывая просто использовать, заплатить за работу и вычеркнуть из памяти. Женщине, которая дважды спасла жизнь моему сыну. Красивой женщине, даже в простой футболке и шортах. Совсем без макияжа и салонного тюнинга. Девочке, которой очевидно совершено плавать на деньги, иначе давно бы уже напрашивалась ко мне в постель.
Она ещё и не постеснялась высказать все, что обо мне думает! Дура бесстрашная. Другой на моем месте с ней бы церемониться не стал. Поставил не только «на место», но ещё и «раком» просто так.
Ухмыляясь, вспоминаю про себя мужской пошлый анекдот:
«- Сжечь ведьму!
— Но она же красивая!
— Хорошо, но после сжечь!»
Ведьма… Черт, да! Мне бы хотелось, чтобы Катя оказалась чуть попроще. Но с другой стороны… не хотелось бы. Женщинам «попроще» доверять нельзя. Да и хочу я девчонку именно такой. Сложной. В наших совершено не романтичных обстоятельствах. Так, что мне бы в камере изолятора думать, как выбраться побыстрее, а я ее грудь представлял. Мелькала даже мысль подрочить. Совсем жесть!
Косяк в том, что напрягаться, уговаривать, что-то изображать для того, чтобы получит женщину, я не хочу. Нет ни сил, ни времени. Да и разучился.
Вот просто дайте мне тёплую эту девочку в кровать, расслабиться с ней и отрубиться.
И вообще… Пусть днём сына воспитывает, ей же очевидно нравится. А по ночам…
«Вот это тебя несёт, Киров, иди проспись! — Одергиваю я себя.
Чего на ней зациклился? Надо потрахаться — у тебя очередь встанет.
— Придётся нам с тобой за едой идти, — сетует Катя, смотря на Демьяна и поднимается с кровати.
Сын издаёт нетерпеливый крик.
— Ну, ну, — журит его девчонка, — какой грозный. Прямо как папа. И хмуришься тоже, как он.
Ее слова меня цепляют, заставляя сжаться сердце. Точно ведьма. Одаренная.
Делаю шаг из-за угла им наперерез.
