депутата найдет.
— Я люблю его, — вступает в разговор Марина, на что мама кивает, не скрывая сомнения:
— Ты и любишь? Этого дурака? Максим, ты лапшу с ушей стряхивай иногда. Такие никого не любят.
— Что значит не любят?! — вдруг взрывается Марина, хотя казалось бы были оскорбления и похуже, и терпела. А сейчас возмутилась, — Вы по себе людей не ровняйте! Я умею любить!
— Ох ты ж как запела. И кого ты любишь, деточка? Моего Максима?
— Да, — кивает.
— А если так любишь, то что ж семью ему разбила? Он не знает где у него дети, у какой прошмандовки живут теперь. Если ты любишь Максима, значит любишь и его детей!
— Мы с детьми решим позже, — отводит глаза.
— Да что ты там решишь?
— Не что, а когда, — поправляет маму Марина.
— И когда?
— Когда он получит степень доктора наук и купит еще одну квартиру, сам, — подается вперед и добавляет, понизив голос, — Он у вас очень хорошо зарабатывает, Элеонора Федоровна. А еще он пишет научную работу, которая его прославит. Со мной он двигается вперед.
— Ты что, действительно решил за докторскую сесть? — с сомнением произносит мама, а я киваю. Лицо ее заметно смягчается. Ее самая большая болевая точка — это самолюбие. Маме всегда хотелось хвастаться окружающим что я самый умный, самый богатый, самый лучший. Хотя бы среди сыновей подруг. Еще в четырнадцать лет я выучил фразу, в которую верил сильнее чем любой верующий в Божьи Заповеди: успех ребенка — это пятьдесят процентов успеха матери! И никак иначе.
— Конечно, у меня уже большая часть готова. Спасибо Марине, она вдохновила меня на написание диссертации, подтолкнула можно сказать…
— То есть когда я тебе говорила «садись и пиши», это было не так важно, а эта профурсетка…
— Она очень талантливая девушка, которая меня любит! — горячо возражаю. Мать недоверчиво кивает, но после новости о докторской она настроена не так категорично.
— Допустим. А где ты жить будешь с этой талантливой девушкой?
— Он купит еще одну квартиру, он такой молодец, — отвечает за меня Марина, а я изо всех сил стараюсь не показывать удивление. Да на какие шиши я куплю квартиру? Сессия — штука доходная, но не настолько! Однако маму следует успокоить. Она с недоверием смотрит то на меня, то на Марину. Но я-то знаю, что ей очень хочется мною гордиться.
— И как же он ее купит? Заработает?
— Конечно… — кивает Марина.
— Заработать можно только геморрой, моя девочка, — усмехается мама и, подавшись вперед, добавляет, совсем шепотом, — это я тебе как работник торговли говорю.
— Я вам говорю как дочь депутата, — улыбается любимая, — Заработает. Помяните мое слово.
— Ну раз дочь депутата…
— Депутата Государственной Думы, между прочим.
— А ты прямо завидная невеста. — заключает мама, и тут я понимаю, что самая страшная фаза прошла. Марина моей маме понравилась. И пусть не сама, а статус, но это огромный прорыв. Теперь осталось отвоевать эту квартиру у Вики и все будет в шоколаде.
Тетя Зина оказывается удивительной женщиной. Не задавая никаких вопросов, не пытаясь заниматься нравоучениями, она нас кормит вкусным ужином и отводит в комнаты для сна. Мне и Егорке достается спальня с большой кроватью, а Вере — крохотная детская с деревянной белой мебелью. Туда же, превозмогая усталость, я ставлю аквариум с измученными рыбками. И как они выжили после такого переезда? Но слава богу, хоть тут у ребенка не будет стресса. Правда после поведения отца куда уж больше.
Уложив детей спать, я сама наконец могу свернуться в комок и поплакать. Мне очень хочется излить эмоции, хочется как-то выплеснуть скопившуюся боль. В голове возникает образ Марины. Закрыв глаза, я представляю ее снова и снова: каждый кусочек ее тела, глаза, ухмылку, жесты, голос… Красивая ли она? Мне всегда казалось что девушки подобного типа, кто так беспардонно перекраивают свою внешность не то чтобы уродливы… Нет, так говорить неправильно. Они на любителя. Но я никак не думала что подобным любителем окажется мой муж!
И, лежа в полной темноте, слушая ровное дыхание сына, я теперь испытываю жгучее чувство стыда. За то что не смогла быть привлекательной для своего мужа, за то что набрала лишние килограммы, за то что запустила себя… Да за то что не справилась! Пока Максим делал карьеру, я сидела дома. Но ведь у меня не было выбора! На руках Егорка. Я тоже не лежала целыми днями, я каждый час билась чтобы победить его болезнь!
И я проиграла. Проиграла своего мужа первой попавшейся губастой стерве. Зачем он ей? Неужели она не понимает, что лишает детей отца? Должен же быть стыд у человека. Хотя… У них обоих стыда нет. И хоть плачь, хоть не плачь, а ничего с этим не сделаешь.
Засыпаю я в слезах, а когда просыпаюсь, за окном поднимается солнце. Я не сразу вспоминаю где я и что произошло накануне, но уже через несколько секунд память услужливо подбрасывает мне картинки вчерашнего дня. Они мелькают как калейдоскоп, и я снова чувствую обиду и разочарование своей жизнью. Руки опускаются. Кто мне поможет? А ведь я еще и беременна… Это тупик, безысходность.
Но, взглянув на красивое, мирно спящее личико Егорки, я осознаю, что не должна отчаиваться. Жизнь не ограничивается мужчиной. Предательство — это больно, но я выживу, куда я денусь.
На цыпочках выхожу из комнаты. Неловко в чужом доме — понятия не имею какие тут порядки и правила, до скольки спит хозяйка, что можно трогать, а что нельзя. Но если я тайком доберусь до кухни, ничего же? И пока я спускаюсь со второго этажа на первый, хлопает входная дверь, и на пороге появляется тетя Зина. Вот так. Пташка она ранняя. Увидев меня, широко улыбается:
— Доброе утро, Вика. Как спала? — в ее голосе столько ласки, что я невольно улыбаюсь в ответ:
— Хорошо. Доброе утро, — невольно смущаюсь, — Вы извините что мы к вам приехали и спасибо вам…
Продолжить она мне не дает:
— Глупости! Ты иди умывайся, а я сделаю кофе. И не стесняйся! Я женщина немолодая, одинокая, вы мне только в удовольствие.
За завтраком мы неспешно обсуждаем
