Она выходит в коридор, поправляет красное платье, даже, кажется, подтягивает лямку бюстгальтера. Будто одевалась впопыхах. Бросает взгляд на камеру и идет в сторону лифта.
Аут, товарищи!
Она провела в моем номере два гребаных часа!
Что она там делала так долго? Или… Что я с ней делал так долго?
Не помню ни минуты из этого. Так вообще может быть? Я что, был настолько не в адеквате, что не запомнил секс с другой женщиной?
В ту же секунду меня пробирает изнутри, ибо я вспоминаю одну деталь, которую подметил на следующее утро.
Я тогда пошел в душ — всегда начинаю свой день с душа. Так вот, когда искупался и подошел к раковине, то почти сразу приметил на белом кафеле ванной черные волосы. А на одном из сложенных на полочке полотенец увидел красную губную помаду. Я еще тогда подумал — хреново прибрали номер, не вымыли пол, не заменили полотенца. Даже пожаловался на это горничной. Имя у нее было такое необычное… Эвелина, кажется. Отчитал ее за безалаберность, она потом долго извинялась, все заново прибрала.
А может, волосы и помада — подарки от Веры? Она пользуется такой губной помадой и волосы черные.
Получается, она не просто так была в моем номере. Она сходила в ванную, после того как я ее… Я мог?
Е-мое, что ж я натворил-то!
От осознания того, что могло происходить в том номере, мне становится паршивей некуда.
Одно дело — чисто теоретически представить, что я мог бы покуролесить с кем-то там. Многие так делают, мы порой представляем секс с разными людьми, и это нормально. Фантазии, которые нас заводят, добавляют остроты.
Но в реале…
В реале секс с другой женщиной может стоить мне очень многого.
Меня ж Мария ни за что не простит! Она устроила мне армагеддец всего лишь за то, что Вера постояла передо мной на коленях. Что моя жена сделает, если узнает о приключениях в Анапе? Да мне ее недавнее представление покажется ласковым морским бризом.
Какого хрена я не взял Марию с собой в Анапу, ведь хотел же! Надо было брать. Тогда спал бы с ней, а не с этой вот…
Как мне сказать Марии о том, что я обрюхатил секретаршу? Это же убьет наши отношения. Десять лет брака, двое детей, налаженный быт, третий ребенок в перспективе.
Не от Марии…
С какими глазами я буду ей в этом признаваться? Клялся же, что не изменял. И смолчать про такое вряд ли выйдет, ведь ребенок — не вещь, его не спрячешь.
Так, стоп…
А этот ребенок вообще мой?
Он вообще есть?
С трудом верится, что Вера могла залететь после единственной ночи, которую я к тому же не помню.
Нет, я, конечно, снайпер, тут без вопросов. Сделал Марии Давида чуть ли не с первого раза. И потом, когда сказал жене, что хочу второго ребенка, она залетела в первый же цикл. Живчики у меня реактивные, тут ничего не попишешь. Но кто сказал, что с Верой обязательно должно было произойти так же?
Выдыхаю, чувствую, как кровь в висках прекращает бешено пульсировать.
Немного успокаиваюсь.
Снова поворачиваюсь к монитору, ввожу в поисковик запрос: «На каком сроке беременности можно проводить ДНК-тест?» Вроде бы даже на ранней стадии можно.
Очень скоро узнаю ответ — идеально на девятой неделе.
Неинвазивное дородовое определение отцовства.
Так, если с той ночи прошло три недели, это ждать еще больше месяца?!
В висках снова начинает давить…
Вот это я попал.
Так, ладно, спокойно.
Как-то разрулю ситуацию.
Встаю с кресла, направляюсь к двери, открываю и наблюдаю за тем, как Вера вытирает лицо салфеткой. Нос красный, глаза влажные.
Ревела, что ли?
Оно, в принципе, неудивительно, учитывая, как жестко я с ней разговаривал. И будь на ее месте Мария, я бы, может, даже усовестился, ибо у меня строго определенная реакция на женские слезы. Как по живому режут, не могу их терпеть.
Но… Так случилось, что в этой жизни меня трогают слезы лишь трех женщин.
Марии, Лианы и матери.
Мать при мне, правда, никогда не плачет. Мария — тоже, за исключением сегодняшнего дня. Зато дочка вьет из меня веревки своими слезами с самого рождения. Действует безотказно, причем каждый раз.
Однако слезоизвержения Веры мне до одного места.
Поэтому никак не реагирую на ее вид.
Строго чеканю:
— Зайди.
Она шумно хлюпает носом. Потом зачем-то лезет в сумочку, достает оттуда какой-то листок и с ним идет в мой кабинет. Не забывает при этом гордо вздернуть подбородок.
— Что это? — спрашиваю, закрыв дверь.
Она протягивает мне какую-то справку.
— Это из женской консультации, — поясняет она. — Справка о беременности. Посмотрите, убедитесь.
Пробегаю взглядом по строчкам. Действительно, так и есть.
Изнутри пробирает холодом.
— Я смотрю, ты тщательно подготовилась, — хмыкаю недобро.
— Да, подготовилась, — заявляет она, сощурив глаза. — Я надеюсь, вы сейчас не поведете себя по-скотски и не станете требовать, чтобы я сделала аборт?
Я об этом даже не подумал. Для меня дети — святое. Кем бы они ни были рождены и в каких бы условиях ни были зачаты, они — божий дар.
В то же время понимаю, что рождение конкретно этого ребенка угробит очень многое в моей жизни.
— Что ты хочешь, Вера? Давай начистоту.
Она шумно всхлипывает, теряет всю свою уверенность и начинает мямлить:
— Я хочу родить этого ребенка. Пусть получился случайно, по нашей глупости. Пусть вы меня не любите, но он же живой, он не виноват…
Ее слова мне как нож в грудину.
Ребенок ни в чем не виноват, все так.
— Короче, Вера, — требую строго.
— Айк Барсегович, чем я вам не угодила? Почему вы не хотите даже попробовать со мной отношения? Вы же неравнодушны ко мне, я это сразу поняла. Чем я хуже вашей жены? Она…
— Стоп, — резко ее прерываю.
Еще я не слушал мнения этой выдры по поводу моей жены.
— Ни слова о Марии. Я с ней никогда не разведусь, это даже не обсуждается. И с тобой у нас никаких отношений не будет. Ты меня ни в каком месте не привлекаешь.
— Зачем вы так жестоко… — стонет она.
И, кажется, снова собирается начать реветь.
Но я не из тех мужчин, которые будут такое терпеть.
Сую ей справку обратно в руки, потом меряю ее жестким взглядом и говорю:
— Слушай разнарядку. Ровно через шесть недель ты идешь сдавать ДНК-тест в клинике, которую я выберу. По результатам теста мы с тобой обговорим финансовую сторону вопроса. Если ребенок мой, я его признаю, обеспечу. Но на этом все.
— Зачем тест? — она смотрит на меня с нескрываемой обидой. — Если хотите знать, у меня никого не было, с тех пор как я устроилась к вам на работу. Я не шалава какая-нибудь!
— Тихо, — строго ее осаживаю. — Команды говорить не было. Я еще не закончил. С этого дня ты в моей приемной больше не работаешь.
— Я не буду увольняться! — возмущается она.
— Я не увольняю тебя, — отвечаю хмуро. — Просто перевожу в другое место, отныне ты будешь сидеть в приемной зама начальника отдела сбыта. Ему как раз нужна секретарь.
— Не хочу туда! — Вера качает головой и смотрит на меня умоляющим взглядом.
Еще бы она туда хотела — там работы даже больше, чем здесь. К тому же начальник с особенностями, точнее со вздорным характером. Въедливый донельзя, цепляется к каждой мелочи, у него все под неусыпным контролем. За то и ценю.
— Вера, у тебя два варианта: или увольняешься по собственному или в отдел сбыта. Третьего не дано. Сидишь тихо как мышь, работаешь. Ждешь девятой недели срока, и пойдем сдавать тест. И да, еще одно условие. По поводу беременности ты молчишь. Ни слова никому. Когда получим результаты, я решу, как поступить дальше. Все ясно?
— Все! — пищит она и закусывает губу.
— Тогда попрошу освободить рабочее место.
Вера шумно всхлипывает, прячет взгляд и спешит покинуть мой кабинет.
К слову, больше задницей не виляет, на прощание смотрит на меня как собачонка, которую отходили газетой.
Не реагирую.
Нет, ну а что она хотела? Думала, объявит мне о беременности, и я тут лезгинку от радости станцую, что ли?
