в тот момент особенно, потому что дома был маленький ребёнок и всё моё время посвящалось ему.
Так мы и начали общаться. И Гордей знал! Рита домой к нам не раз приходила, а однажды после моего дня рождения даже осталась с ночёвкой. Перебрала немного, и мы положили её спать в гостевой спальне. Я видела, что Гордею это не нравится, но просто подумала, что ему Рита как человек не особенно приятна. Такое ведь бывает.
Но оказывается, они когда-то были парой. И мне не сказали.
Чувствую себя обманутой. Пусть он не врал, но ведь не сказать правду — это тоже такой вид лжи.
— Бабушка, ну пойдём поигра-аем! — прибегает Вика, выручая меня из неловкой ситуации. Потому что свекровь явно замечает мою растерянность.
— Пойдём, малышка, — Светлана Викторовна встаёт и, бросив на меня осторожный взгляд, тактично воздерживается от вопросов и комментариев и уходит играть с внучкой.
Я убираю со стола и запускаю посудомойку. Стараюсь действовать механически и не думать о том, что эти десять лет жила во лжи. Конечно, можно сказать, что я преувеличиваю, что Рита и Гордей расстались задолго до того, как мы с ним познакомились, но… Вот это чёртово “но” и саднит! Неприятно так саднит.
В дверь раздаётся звонок. Гордей приехал за матерью. Я иду открывать и впускаю его в квартиру.
— Привет, — говорит она внимательно глядя на меня.
— Здравствуй, — киваю и отхожу в сторону, приглашая.
— Ой, Гордей, ты уже приехал? — выглядывает из детской Светлана Викторовна. — Сейчас иду.
— Папа! — Вика вылетает из детской и с разбегу запрыгивает Гордею на шею, а тот подхватывает её и подбрасывает вверх.
— Привет, мелочь, — ставит на пол и протягивает ей упаковку бисквитных медвежат. — Это тебе. Только утром съешь, сейчас уже поздно.
— Спасибо! Пап, а можно мы с бабушкой доиграем? Пять минуточек всего.
— Ладно, если только пять минуточек, — разрешает Гордей, и Вика убегает обратно в детскую, где её ждёт бабушка.
Сам Гордей проходит к зоне кухни и опирается спиной на выступ на стене. Продолжает наблюдать за мною, сложив руки на груди. Я же делаю вид, что не замечаю этого. Подчёркнуто его игнорирую, пока вытираю стол, ополаскиваю и набираю чайник.
— Почему ты не сказала вчера, что уезжаешь? — спрашивает негромко.
С момента решения о разводе между мной и Гордеем не произошло ни одной словесной перепалки. Ни одного эмоционального выброса. Но сейчас я чувствую, как эта волна подступает, накатывает и собирается накрыть меня с головой.
— А почему ты не сказал, что до меня встречался с Ритой? — выпаливаю, резко обернувшись к нему.
Во мне кипит злость. Мерзкая и удушающая. В районе груди так горячо, что хочется схватить стакан с ледяной водой и залпом выпить.
— Потому что это не имело значения, — пожимает плечами, явно удивлённый моим вопросом.
— Серьёзно? — складываю руки на груди, зеркаля его, и прищуриваюсь. — Вот так вот, да? Просто не имело значения, что ты когда-то спал с моей подругой? Ну то есть мы сидели в одной компании, алкоголь пили, праздники даже некоторые наши семейные отмечали, а ты даже не удосужился мне сказать, что она твоя бывшая?
— Да, Ира, я не видел в этом смысла, — Гордей отрывается от стены и засовывает руки в карманы брюк. Его, кажется, тоже разгоняет. Надо же, а я как-то подумала, что за последние годы он в принципе потерял способность испытывать и проявлять яркие эмоции. — Что бы это изменило? Ты бы лишилась подруги, а вы дружили хорошо, хоть мне это было и не по нутру. То, что было между мною и Ритой, было и закончилось очень давно. Да и серьёзными те отношения назвать нельзя. Я просто не посчитал это важным, не хотел, чтобы ты огорчалась.
— Так это ты так обо мне заботился, надо же. А мне предоставить выбор решать, что чувствовать, ты не подумал?
— Прости, Ира, — замечаю, как на его скулах очерчиваются желваки. Злится. Вроде бы извиняется, а голос звучит натянутой струной. — Мне стоило сказать, что я когда-то в своей жизни вообще трахался, а мир настолько тесный, что ты знаешь ту, с кем я это делал.
— Да! С моей подругой!
— Тогда она ею не была.
— Зато потом стала! Что ещё хуже. И знаешь, что? Она потребовала тебя обратно.
Гордей вскидывает брови и усмехается.
— Серьёзно? А ты что?
Издевается? Отлично. Пусть.
— А мне-то уже какая разница? — выплёвываю в ответ.
И тут нам обоим приходится резко остыть, потому что в гостиную выходят Светлана Викторовна и Вика. В густом воздухе, заряженном электричеством ссоры, повисает секундное молчание. И дочь, и свекровь тут же считывают напряжение, но обе решают смолчать.
— Ну что, сынок, поехали? — негромко спрашивает Светлана Викторовна. — Девочкам уже и отдыхать пора. Пока, земляничка моя, — целует Вику. — И ты, Иришка, отдыхай.
Свекровь приобнимает меня и как-то по особенному пожимает руку, выражая свою поддержку. Мы хоть и не кричали, но, думаю, она могла что-то услышать.
Гордей помогает ей надеть пальто и они уходят. Я запираю дверь и пытаюсь выдохнуть, но как-то не получается расслабиться. Клубок внутри всё ещё пульсирует.
Я укладываю дочь спать и возвращаюсь на кухню. Наливаю себе ещё вина, что осталось в бутылке и падаю за стол. Чувствую себя выжатой, наэлектризованной какой-то. Эмоциональный всплеск не прошёл даром. Да он ещё и не схлынул полностью. Сердце бьётся быстрее. В пальцах покалывает. В груди копошится что-то странное. Ворочается тревожно.
Я прогоняю в памяти последние годы и не могу вспомнить ни одной ссоры. Обиды — да. Молчаливый игнор — да. Но вот ссоры, с тем, чтобы высказать, что наболело, не помню.
Надо же. Чтобы поговорить, пусть и швыряя слова друг в друга, нам с Гордеем пришлось развестись.
Glava 12
— Антон Макарович ходит весь такой загадочный, — приглушённо говорит Саша, склонившись ко мне ближе через стол, будто нас тут в кофейне могут услышать. — Вот точно новый контракт грядёт. Поля говорит, крупный. Вопрос в том, кто будет возглавлять.
— Наверное же он сам, — предполагаю очевидное, отделяя вилкой кусочек чизкейка.
— Ага, сейчас, —
