— Это та девушка, которая отказала тебе в прошлые выходные? — вскакивает на ноги Гарретт, натягивая брюки.
Эммет ухмыляется.
— Дважды.
— Она мне не отказала, — я взъерошиваю мокрые волосы полотенцем, а потом надеваю шапку.
— Дважды, — тычет он двумя пальцами мне в лицо.
— Мы только узнаем друг друга, — я пожимаю плечами. — Поэтому она немного нерешительна.
— Чувак. Когда ты предложил ей свой номер, она заявила, что откажется, а потом захлопнула дверь перед твоим носом.
Гарретт заржал, переставая при этом застегивать рубашку.
— Не может быть. Она продинамила тебя? Вот прикол! Ты наверняка потом ночь не спал.
Ладно, это было действительно забавно. Как только я отошел от шока, я не мог перестать улыбаться.
Оцепенение от шока. Вот что эта женщина делает со мной. Ошеломляет, блять. Я не имею ни малейшего понятия, почему. Она чертовски красива, но мне не в первой.
В ней есть что-то, что меня зацепило — может это нахальство или сарказм. Есть в ней и мягкость, и что-то глубоко внутри, что она пытается спрятать. Ставлю на то, что она выплескивает весь этот огонь, чтобы ее стойкость не разрушилась как песочный замок. Она из девушек типа «все или ничего». Наверное, поэтому секс на одну ночь — не в ее вкусе.
Мне все равно. Я просто пытаюсь сделать себя в ее вкусе.
Может быть, поэтому, когда наша команда заходит в бар, я первым делом смотрю на эту роскошную гриву мягких, темно-шоколадных локонов с оттенком карамели. Она похожа на гребаное мороженое, и все, чего я хочу, это попробовать ее на вкус.
Я пытаюсь протиснуться сквозь толпу, но люди тянут меня назад, хлопают по плечу, пытаются завязать разговор. Я благополучно их игнорирую, потому что все, что я слышу, это препирательства Кары и Оливии.
— Просто притворись, что этого не было.
— О-о-о-о. Притворись, что этого не было. Круто. Круто, круто, круто. Да, отличный совет, Кэр, — выскользнула Оливия из-за стола и спрыгнула на пол. — Я сделаю вид, что Картер Беккет не назвал мое имя по телеку. Я сделаю вид, что он посвятил гол не мне на глазах у всей Северной Америки.
Кара удивленно поднимает брови, на ее губах появляется улыбка, говорящая о том, что она такая же обожает Оливию, как и я.
— Хорошо, тигренок. Куда ты?
Оливия ставит перед собой руку, прежде чем уйти.
— Нужно еще выпить, блять.
Черт, она мне нравится. Нравится смотреть, как она уходит…
Я буквально склоняю голову набок, наблюдая за тем, как подпрыгивают ее бедра, когда она двигается через бар. У нее убийственные изгибы и нереальная, аккуратная задница. Плотно прилегающие к ее телу, словно вторая кожа, джинсы, прекрасно демонстрируют то, что надеюсь, ожидает меня однажды.
Эмметт упирает мне локоть в ребро.
— Веди себя хорошо.
Я определенно мог бы, но это не в моем стиле.
— Я постараюсь, — я глажу Кару по голове в знак приветствия, проходя мимо нее.
— И тебе привет, говнюк! — кричит она мне вслед. Вот уж действительно милый ротик.
Боже, я мог бы простоять здесь всю ночь, упиваясь видом Оливии: локти на барной стойке, задница плавно покачивается вперед-назад, пальцы барабанят в такт музыке.
Воздух вокруг нас наполняется электричеством при очередном моем шаге навстречу, и на мгновение позвоночник Оливии выпрямляется, а затем его пробирает дрожью.
Мое дыхание обдает ее шею, и ее кожа покрывается мурашками, когда я спрашиваю: — Замерзла?
Она разворачивается так быстро, что спотыкается о табуретку, когда наши взгляды наконец встречаются. Она тянется ко мне, зрачки расширены, и я бросаюсь вперед, чтобы ухватить ее рукой за талию. Она смотрит на меня, ее пальцы обхватывают мои предплечья, крепко сжимая меня, когда ее грудь быстро вздымается. Я еще не готов к тому, чтобы меня послали, поэтому свои наблюдения за тем, как она реагирует на меня, я оставлю при себе.
Хотя я наслаждаюсь тем, что вижу.
А под этим я подразумеваю то, как эти глубокие карие глаза прочерчивают горячую дорожку по моему лицу, опускаются вниз по моему телу, до самых ног, а затем медленно, чертовски медленно проделывают обратный путь наверх. Она прикусывает нижнюю губу, схватившись за мое предплечье, и впивается в него ногтями, наклонившись ближе.
— Ты закончила? — наконец спрашиваю я.
Оливия поднимет лицо вверх, откидываясь назад, между нами почти полтора фута разницы4. Ее глаза скачут между моими, брови едва хмурятся.
— Ты закончила, Оливия? — я повторяю, отпуская ее талию, скользнув рукой по ее бедру, прежде чем убрать ее пальцы с моего предплечья. Она оставила следы, но я не возражаю. На самом деле, мне это нравится. Я позволю ей вырезать свое чертово имя на моей коже, если это даст мне то, чего я хочу, а хочу я ее. — Рассматривать меня?
Ее губы открылись, голова вздрогнула.
— Я… я… что? Я не… рассматривала тебя… что?
Ну, разрази меня гром и скажи мне, что я Дед Мороз. Это впервые. Она точно знает, как подкормить мое эго, когда ему это не нужно.
Но когда ее взгляд останавливается на моей самоуверенной улыбке, она вырывает свою руку и поворачивается обратно к бару, снова игнорируя меня, будто это ее должностная обязанность. Если бы это было так, она была бы профессионалом. Я бы нанял ее и чертовски хорошо заплатил.
Опираясь на барную стойку, я соприкасаюсь с ее плечом, потому что выводить ее на эмоции — это весело. Кроме того, мне нравится прикасаться к ней. Она хорошо пахнет, и она нежная.
Оливия смотрит в мою сторону, и я улыбаюсь. Она награждает меня ее фирменным закатыванием глаз, прежде чем отходит от меня в сторону. Это здорово — это дает мне возможность разглядеть ее. Не то чтобы я не делал этого уже тысячу раз за сегодняшний вечер — трудно отвести взгляд, когда она сидит с таким видом, будто хочет сорвать с меня всю одежду. Если она думает, что я не заметил, то она ошибается.
Я не могу не осматривать ее тело. В этом наряде она бесподобна: обтягивающая майка, кремовая кожа, выглядывающая над поясом рваных джинсов, клетчатая рубашка, низко завязанная вокруг бедер, и, вишенка на торте — конверсы на ногах.
Я слежу за положением ее бедер, когда она выпячивает одно из них, и мой взгляд падает на ее шикарные сиськи, когда она скрещивает на них руки. Я бы не отказался от них сегодня вечером.
Когда она осуждающе поднимает одну бровь, я улыбаюсь.
— Что? Тебе можно смотреть, а мне нет? — я подпираю подбородок кулаком. — Это называется двойные стандарты, Оливия. Гендерное равенство и все такое.
Ее губы поджимаются, словно она изо всех сил старается не улыбнуться. Я бы хотел, чтобы она улыбнулась. Я застал ее за этим занятием с Карой во время игры, и это озарило светом все пространство. Хотел бы стать причиной ее улыбки.
Она все еще молчит, поэтому я продолжаю на нее смотреть, наблюдая за тем, как она извивается под моим пристальным взглядом. Она совсем не похожа на тех женщин, которыми я обычно окружен. Эти женщины любят красоваться. Каждый взгляд, брошенный в их сторону, только разжигает их интерес. Оливия, похоже, хочет спрятаться под барный стул и умереть, что просто безумие — она должна купаться в таких взглядах везде, куда бы она ни пошла.
Протягивая руку, я касаюсь пальцами манжета мягкой фланелевой рубашки, обернутого вокруг ее пояса, наслаждаясь тем, как ее мышцы сжимаются от близости моей руки.
— Как это работает — твой наряд в прошлые выходные был невероятным, но в этом ты выглядишь еще лучше? — взявшись за оба рукава, я притягиваю ее к себе. Она охотно повинуется, думаю я, ее пальцы скользят по моим предплечьям. — Клетчатая рубашка, рваные джинсы и конверсы. Серьезно, — простонал я, откидывая голову назад. — Ты произведение искусства. Я мог бы просто забрать тебя домой и обнимать всю ночь напролет на своем диване. Как это называется «Нетфликс энд чилл»5? — я наматываю рукава на кулаки и делаю к ней шаг, наклоняя шею до тех пор, пока кончики наших носов не соприкасаются. — Давай, Оливия. Ну же, попробуем.
