выбраться, но Андрей, пусть и худой, был гораздо сильнее меня. Под кроватью истошно вопел кот, понимая, что происходит нечто страшное.
— С ума сошел? — крикнула я. — Андрей перестань, ты будешь об этом жалеть!
— Чем он лучше меня?
— Всем!
Смогла вывернуться, обернулась и полоснула его по щеке. Не специально, инстинктивно вышло. На коже заалели полосы от моих ногтей, затем набухли каплями крови.
— Чокнутая!
— Проваливай, Андрей, проваливай!
Скатилась с постели по другую сторону. Встала. Схватила керамическую вазу — я готова была сражаться за себя до последнего. Андрей, оказывается, уже джинсы расстегнуть успел. Я тяжело дышала и крепко сжимала вазу в руках. Она небольшая, удобно лежит в ладони, если ударить ею по голове…
— Ты нормальная? Что я жене скажу? — Андрей провёл ладонью по исцарапанной щеке и затем брезгливо посмотрел на нее, испачканную кровью.
— Это твои проблемы.
— Сумасшедшая, — выплюнул он.
Направился к выходу из комнаты. Из под кровати вылетел желающий добить врага Люкс, зарычал, встопорщил шерсть, сделал попытку вцепиться в мужскую ногу, но Андрей увернулся. И я поняла, что он сейчас сделает. Он пнет кота.
— Только посмей, — сказала я. — Только посмей тронуть кота и я сейчас же уеду отсюда, оставив тебя наедине с чертовым комбинатом.
Он выругался и вышел громко хлопнув дверью. Я сразу же закрыла ее на задвижку. Потом подхватила на руки Люкса, тяжелого, теплого, все еще злобно урчащего.
— Спасибо, — сказала я. — Спасибо, за меня давно никто не заступался.
Зарылась лицом в его пушистый пух и заплакала.
Телефон засветился новым сообщением вечером. Подошла я к телефону с опаской, но сообщение было от Марата. В нем не приветствия, вообще ни одного слова. Просто — файл. Я открыла его и увидела билеты. На мое имя. Вылет завтра днем, потом пересадка в соседнем, более крупном городе, а затем — город курорт далеко на юге, так далеко я никогда не забиралась. На три дня. Три дня без заснеженной степи, комбината, надоевшего города и Андрея.
Я не ответила на его сообщение. Думала всю ночь. Как-то так повелось, что десять лет назад, влюбившись в Андрея я сначала растворилась в нем, а затем потеряла управление над своей жизнью. И если от больной любви мне излечиться удалось, то избавиться от контроля бывшего оказалось куда сложнее, мы слишком связаны нашим прошлым. Если я ему скажу, он устроит истерику. Говорить с ним после недавней сцены мне не хотелось, не хотелось видеть его, хотя я знала, что наша встреча неизбежна. Чертов комбинат, этот город, события моего прошлого, все это связывало нас, как пуповина связывает дитя с матерью. Только пуповину можно было перерезать, а тут никак не обрубить.
— Если он продаст комбинат, — сказала я вслух.
Если он его продаст, все может измениться. Ночью я почти не могла спать. Не могла принять решение. Наверное, Марат успел хорошо меня изучить, если бы он спросил, поеду ли я — я бы отказалась. Он не спросил. Я не ответила. Просто раз за разом открывала билеты и смотрела их.
Люкс тоже волновался. Андрей его сильно испугал, и теперь кот воинственно топорщил шерсть каждый раз, когда слышал громкие звуки от соседей или из подъезда, а слышимость в доме была неплохой.
В шесть утра сверху раздался лёгкий стук — соседка сверху что-то уронила. Старые люди просыпаются рано. Людмилу Григорьевну я знала хорошо, она тоже работала на комбинате всю жизнь, как и большая часть этого города. Она была знакома с моим дедом. Я иногда совершала для неё покупки и помогала по хозяйству. Услышав этот стук и я решилась.
Потуже запахнув халат, надела тапочки и пошла наверх. Позвонила в соседскую дверь.
— Анечка? — удивилась старушка. — Разбудила я тебя, старая? Прости, чашку со стола смахнула, она вдребезги…
— Ничего страшного, — успокоила ее я. — Людмила Григорьевна, я на три дня уезжаю, можно я у вас кота оставлю?
— Этого красавца? Конечно приноси…разве можно было такого кастрировать, какие были бы котята…
Я помогла ей смести осколки разбитой чашки, а затем принесла Люкса. Тот старушку помнил, но в ее квартире был первый раз. Насторожился.
— Я тебя не бросаю, — сказала я. — Хорошо? Я вернусь через несколько дней и заберу тебя, не волнуйся.
Вернувшись к себе покидала летние вещи в сумку. Купальник нашла с трудом — я редко им пользовалась. Проверив наличие документов и карт я заперла квартиру и поехала в аэропорт. Не написав и слова ни Андрею, ни Марату. Будет ли он ждать меня там? Вот смешно будет, если его там нет…в аэропорт я приехала, как и мечтала недавно — с одной легкой сумкой ручной клади. Только убегаю не на всегда, лишь на три дня.
Я не выспалась ночью, поэтому перелет, да еще и с пересадкой показался мне мучительным. Я то и дело проваливалась в тяжелый, без сновидений сон, просыпалась понимая, что все еще в самолете. Зато выйдя из самолета вдохнула полной грудью просоленный, горячий морской воздух поняла — я сбежала. Пусть и ненадолго.
Дома тоже случалась жара. Порой — до сорока градусов. Но жара там была иной, мучительно сухой и пыльной, раскалённой, когда степь выгорала до серого цвета. Здесь же ярко, так ярко словно вечный праздник.
В аэропорту я растерянно замерла. Куда идти, зачем? Звонить Марату? Я крутила головой несколько минут, потом увидела загорелого дочерна парня в шортах и футболке, который держал табличку с моим именем.
— Анна это я, — подошла я к нему.
Лететь пришлось снова, но теперь всего сорок минут, на крошечном, будто игрушечном самолетике, низко-низко над оглушающе лазурным морем. Тут и там пестрели россыпи островов. Мы сели на одном из них. Здесь парень, коряво говоривший по русски подхватил мои вещи и закинул в багажник припаркованного недалеко автомобиля. Спрятаться в его салоне после шума и гвалта маленького, но забитого людьми аэропорта, скорее похожего на автостанцию провинциального городка, было блаженством. Режим полета с телефона я убрала только сейчас. И он сразу яростно завибрировал кучей сообщений. Андрей.
“Ты где?”
“ Ты где, чёрт возьми?”
“Аня, блять”
“Да я погорячился. Да, я был неправ, слышишь? Включи телефон, мать твою, Аня”
“Я волнуюсь. Простиииии. Аня, ты не можешь меня бросить”
“Аня!”
Я смотрела на
