Кирстен дала задание Хьюго объехать все музыкальные магазины города и разыскать любые старые записи ее выступлений. Но задача оказалась невыполнимой: записи Кирстен давно превратились в коллекционную редкость. Ей не с чем было сравнить свою игру, узнать, как она играла прежде и что у нее получается теперь. В конце концов Кирстен отказалась от поисков и положилась на то, что никогда в жизни ее не подводило, — па собственный инстинкт.
Дни становились холоднее, а с ними становилось холоднее и на душе у Кирстен. Близилось время ее отъезда: через неделю — Рождество. Оно напоминало Кирстен об Эндрю. Три Рождества назад они повстречались вновь. А как будет этим Рождеством? Все, что знала Кирстен, — Эндрю Битон навсегда покинул Тавиру.
Кирстен заказала Хьюго купить маленький чемоданчик специально для нот и тщательно его упаковала. В день отъезда, наутро, она совершила краткое путешествие по дому, с тем чтобы попрощаться с каждой комнатой персонально. В парадном холле выстроилась вся прислуга, собравшаяся попрощаться со своей хозяйкой, и у всех на глазах стояли слезы. Кирстен медленно прошла вдоль ряда, обмениваясь рукопожатиями и поцелуями в щеку.
— Надеюсь, не забудешь поливать фиалки, Жан? Но только от дна и подкармливай их раз в три недели.
— Не забуду, мэм.
— Тобин, помни, что рояль необходимо настраивать раз в месяц.
— Сделаем, мэм.
— Нелли, за тобой проветривание комнат и борьба с пылью.
— Все будет в порядке, мэм.
— Следи за влажностью воздуха в музыкальной зале, Патриция. Это очень важно.
— Хорошо, мэм.
— Ивонна, не забудь наготовить мне запеканок, о которых я тебя просила, и храни их в холодильнике.
— Я уже начала, мэм.
— Хорошо, хорошо. — Кирстен рассеянно покивала головой, мысли ее были уже заняты совсем другим.
Наблюдая, как Хьюго выносит ее багаж и укладывает его в автомобиль, Кирстен почувствовала, как к горлу подступает комок. Ей вдруг расхотелось уезжать. Она боялась уезжать. Лондон был ее Страной чудес: здесь волшебство срабатывало. Здесь воплощались чудеса.
А что, если волшебство в Тавире кончится? Что, если, приехав туда, Кирстен снова не сможет играть?
— Лучше бы нам поторопиться, мадам, — озадаченно поглядывая на Кирстен, заметил Хьюго.
— Еще минутку.
Кирстен знала, что должна сделать. Стремительно промчавшись через парадный вестибюль, она ворвалась в музыкальную залу и бросилась прямо к стеклянной коробочке, в которой лежала палочка Майкла. Положив на коробочку ладонь правой руки, подобно тому как кладут руку на Библию, принося присягу, Кирстен тихим, но твердым голосом пообещала:
— Теперь уже недолго, Майкл. Клянусь тебе в этом.
Несмотря на все страхи Кирстен, волшебство срабатывало и в Тавире — она могла играть. И, так же как в Лондоне, Кирстен проводила все дни за пианино. Рождество пришло и ушло — Битон не появился. Приподнятое настроение постепенно улетучивалось. Кирстен ужасно скучала по нему. Он стал ей сниться по ночам, в краткие перерывы между занятиями музыкой Кирстен ловила себя на том, что не отрываясь смотрит на акварели, подаренные ей Эндрю. Так где же он?
Кирстен решила встретить новый, тысяча девятьсот восемьдесят первый год с большой пышностью. Она даже надела по случаю длинное белое, вышитое серебром крестьянское платье с глубоким вырезом, расшитую шапочку и серебряные сандалии. В уши она вставила серебряные сережки, а на запястье надела два серебряных браслета. В дополнение к наряду Кирстен посеребрила ресницы, покрыла веки пурпурным цветом и подкрасила лиловато-розовой помадой губы.
— Эх, какая красотка пропадает! — сетовала она, глядя па себя в зеркало. — Ну да ладно.
Кирстен кокетливо пожала плечами и, послав себе самой воздушный поцелуй, отправилась на кухню, где открыла бутылку шампанского, купленного в аэропорту Хитроу.
Она вышла в залитый светом сад и села с бокалом шампанского в руке в деревянное кресло. Воздух был мягким, слегка влажным, звезды в безоблачном ночном небе сияли тем же серебром, что и украшения. Неторопливо потягивая шампанское, Кирстен смотрела на звезды и думала только о хорошем. Восемьдесят первый должен стать для нее счастливым годом. Кирстен это чувствовала. К ней вернулась музыка. Совсем немного, и она вернет себе сына. Закрывшиеся перед Кирстен двери снова приоткрылись. Отворить их настежь — вопрос времени, и только. Она вернет себе все, что потеряла.
От выпитого шампанского у Кирстен кружилась голова: на душе было светло и ясно. Кирстен чувствовала себя богиней луны, как там ее звали? Кирстен собралась с мыслями и попыталась вспомнить. Как же греки звали богиню луны?
— Селена.
Кирстен вздрогнула. Бокал выскользнул из ее руки. Она даже не поняла, что задала свой вопрос вслух.
— Эндрю!
Эндрю появился несколько минут назад, но какое-то время он не в силах был сделать ни шагу, а лишь зачарованно смотрел на Кирстен. Ее серебристая красота была как бы частицей ночи, и Битон не осмеливался пошевелиться, чтобы не разрушить бесподобную по своей прелести картину. Так продолжалось до тех пор, пока она не заговорила. Эндрю шагнул было к Кирстен, но тут же остановился, впервые за это время увидев ясно ее черты. Боль, которую почувствовал Битон, была короткой, но сокрушительной. Он увидел в лице Кирстен то же выражение, что уловил в нем много лет назад, рисуя свой первый портрет Кирстен. И он понял в какое-то леденящее душу мгновение, что потерял свою Кирстен.
Она сидела неподвижно, опустив свои чудесные руки. Первым ее порывом было броситься к Эндрю, обнять его. Но она тут же приказала себе остановиться: он первым должен подойти к ней.
— Не хочу даже говорить с тобой. — Голос Кирстен, прозвучавший невнятным шепотом, остановил Битона всего в дюйме от нее.
Улыбка Эндрю была обескураживающей.
— Если так — не говори, дай мне только насмотреться на тебя.
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, по она отвела голову. Рука Битона упала вниз.
— Ты сбежал, негодяй, — процедила Кирстен сквозь стиснутые зубы.
Эндрю уставился взглядом в землю:
— Не подлец, скорее трус.
— И что?
Эндрю пожал плечами:
— Ведь я вернулся, а?
Кирстен только еще больше нахмурилась.
— Кирстен, я вернулся потому, что решил попытаться жить только днем сегодняшним и прекратить постоянно копаться в прошлом. Я больше не требую гарантий на завтра. Я хочу, чтобы все происходящее значило то, что на самом деле значит. И мне казалось… я надеялся, и ты теперь так чувствуешь. Очевидно, я ошибся.
