– Боюсь, это все-таки была клиентка, – озабоченно сказал Джек своей секретарше. – Та самая девушка, для которой заказывал машину мистер Белладжо. Правда, диспетчер утверждает, что заказ был выполнен: Грейсон доставил пассажирку в Пенсильванию и возвращался домой. Тогда как же ее чемодан оказался в машине? Может быть, эта мисс Петерсен его просто забыла?
Скорее всего, так и было, подумал Джек минуту спустя. Или Грейсон почему-то вернулся за пассажиркой, не сообщив об этом диспетчеру? Неужели женщина, которая сидела на переднем сиденье во время аварии, а теперь лежала в больнице, и есть та самая Лиллибет Петерсен? Но почему она вдруг решила снова ехать в Нью-Йорк? Ведь Грейсон возвращался, в этом не могло быть никаких сомнений. Значит, все-таки не Лиллибет?..
И он решил позвонить в полицию, чтобы рассказать о своей находке. В дорожной полиции его внимательно выслушали, потом полицейский сказал:
– Пострадавшая женщина все еще в коме, и мы по-прежнему не знаем, кто она такая. В больнице считают, что она аманитка, однако ни в одной из близлежащих общин никто не заявлял об исчезновении молодой женщины или девушки. Может быть, вам она знакома: на вид ей года двадцать два – двадцать четыре, длинные белокурые волосы, зеленые глаза, рост – пять футов и один дюйм, вес – около девяноста фунтов.
Но Джек Уильямс не знал, как выглядит Лиллибет Петерсен, – сам он никогда с ней не встречался, ее видел только шофер. И тут ему пришла в голову одна идея. Полицейскому он ничего говорить не стал, но, едва закончив разговор, сразу же набрал номер Роберта.
– Здравствуйте, мистер Белладжо, – осторожно начал он, предварительно назвав себя. – У нас тут произошла одна крупная неприятность. Водитель, который в прошлую пятницу отвозил вашу знакомую мисс Петерсен в Ланкастер, попал в аварию – столкнулся с восьмиосной фурой на Нью-джерсийском шоссе. К сожалению, он погиб, но… Проблема в том, мистер Белладжо, что с ним в машине была пассажирка. Насколько я знаю, Грейсон благополучно доставил мисс Петерсен до места назначения и, как положено, отзвонился диспетчеру – сообщил, что закончил смену и едет домой. Но в полиции нам сказали, что он был не один – кого-то подвозил, вероятно… Вообще-то нашим шоферам запрещено делать что-либо подобное, но иногда они все равно подрабатывают… а как их проверишь? К счастью, пассажирка осталась жива, но попала в больницу с тяжелой черепно-мозговой травмой. Она до сих пор без сознания, никаких документов при ней не было, поэтому полиция никак не может установить ее личность. Единственное, что они нашли, это ее чемодан – по крайней мере, в полиции считают, что это именно ее вещи. Их передали мне вместе со всем, что уцелело после аварии, и вот в одном из карманов я нашел конверт с вашей запиской, адресованной мисс Петерсен… Либо она просто забыла чемодан в машине, либо по какой-то причине решила вернуться в Нью-Йорк, и наш водитель ее повез… Вы случайно не в курсе, где сейчас может быть мисс Петерсен? – закончил Джек Уильямс свою пространную речь.
Роберт ответил не сразу. Всю эту неделю он вспоминал Лили, но был уверен, что она находится дома, с родными. Ему она не звонила (Роберт, впрочем, этого и не ожидал), да и сам он тоже не писал ей и не слал мейлы. Неужели?..
– Эта женщина в больнице… она жива? – спросил он, чувствуя, как в душе его нарастает… нет, даже не страх, а самый настоящий панический ужас. Неужели это Лили?!
– Да, она жива, – подтвердил Джек. – Но после аварии она впала в кому и до сих пор не приходила в себя. Врачи говорят – состояние очень тяжелое. Судя по одежде, в которой ее привезли, она из этих… из аманитов. Белокурая, зеленые глаза, худощавая, рост пять с чем-то футов… – повторил он то, что запомнил из слов полицейского.
– О боже!.. – ахнул Роберт. – Боже мой!! – Его сердце замерло, пока Джек Уильямс говорил, но сейчас вдруг забилось так часто и громко, что он почти слышал его гулкие удары. – Где? Где она?!
Уильямс дал ему адрес больницы в Нью-Браунсвике, и Боб тотчас перезвонил туда. В больнице подтвердили, что неопознанная жертва дорожной аварии все еще находится в тяжелом состоянии и что она действительно светловолосая, зеленоглазая, очень хрупкая на вид молодая женщина. Описание совпало почти во всех деталях, но Роберт все равно сказал, что немедленно приедет убедиться: это именно Лили Петерсен, и никто иной. Тогда медсестра или регистраторша, с которой он разговаривал, спросила, кем он ей приходится и кого из ближайших родственников она должна известить, но Роберту не хотелось пугать Генрика раньше времени, поэтому он лишь повторил, что сейчас приедет, и бросил трубку. Только потом ему пришло в голову, что отец и братья Лили давно должны были ее хватиться и попытаться связаться с ним, но никто из Петерсенов ему не звонил.
Следующие два часа стали, наверное, самыми тяжелыми в жизни Роберта. Вскочив в машину, он помчался в больницу, нисколько не заботясь о том, что превышает скорость и рискует нарваться на полицию. Ему повезло – никто его не остановил, да и сам он не слетел в кювет и ни во что не врезался. Кое-как припарковавшись на стоянке возле больницы, Роберт бросился внутрь. Из приемного покоя его провели наверх, в отделение интенсивной терапии. Больница, к счастью, оказалась вполне современной, оборудованной по последнему слову техники – во всяком случае, в палате, где лежала Лиллибет, было не повернуться от многочисленных мониторов, капельниц и прочей медицинской аппаратуры. Когда Роберт вошел, возле нее как раз находились дежурная сестра и врач, который осматривал больную каждые полчаса.
– Как… она? – сдавленным голосом спросил Роберт, который, конечно, сразу узнал Лиллибет, несмотря на покрытое синяками лицо и повязку, закрывавшую верхнюю часть головы. Руки ее тоже были забинтованы и в лубках и бессильно лежали поверх тонкого одеяла. Наклонившись, Роберт коснулся ее лица кончиками пальцев и тотчас испуганно отдернул руку – такой холодной и чужой показалась ему ее кожа. Лиллибет была где-то очень, очень далеко, и хотя лицо ее выглядело спокойным, это было спокойствие смерти. Пожалуй, только зигзаги на мониторах показывали, что кровь все еще течет по ее жилам, а мозг не умер. Несмотря на то что после аварии и операции прошла уже почти неделя, ее состояние оставалось тяжелым, и врачи не давали никаких прогнозов. Правда, специальная аппаратура показывала, что гематома в мозгу значительно уменьшилась, однако до сих пор Лиллибет ни разу не приходила в сознание.
Из палаты Роберт вышел, утирая катящиеся по щекам слезы. Он знал, что должен сообщить о несчастье Генрику, но ему очень не хотелось оставлять Лиллибет. Ему становилось плохо при одной мысли о том, что все эти шесть дней она пробыла здесь, балансируя между жизнью и смертью, тогда как сам он считал, что Лили давно дома и ей ничто не угрожает.
