от его совета.
В Москве мы с Нютой жили уже больше двух месяцев. И если поначалу мои мысли были заняты только тем, как адаптироваться, как бы прижиться, наладить быт себе и дочке, найти собственный уголок для жизни, новую тихую гавань, которую я смогла бы назвать домом, то когда все сбылось, так или иначе, я успокоилось, привыкла, у меня появилось достаточно времени для всяких размышлений. От них я, наверное, в первую очередь и побежала искать работу. Потому что наши отношения с Глебом мне казались странными, а как вернуть их на ступень официального общения ради воспитания совместного ребенка, я не знала. Я сама позволила ему с комфортом обустроиться в нашей с Нютой жизни.
Конечно, я руководствовалась счастьем и комфортом дочери — это в первую очередь. А Нюта к Глебу очень привязалась, очень быстро привязалась, играл большую роль и возраст дочки. Она ещё слишком мала, чтобы делить людей на своих и чужих. И каждый, кто появлялся в её жизни, проводил с ней много времени и любил, становился родным. А Глеб дочку очень полюбил, и, на самом деле, старался проводить с ней все своё свободное время, что при его напряженном графике работы, заслуживало немалой похвалы. Отсюда и возникли его частые приезды вечерами, совместные ужины, потому что по утрам и днем он был глобально занят. Поначалу он приезжал просто к дочке, я, считая себя воспитанным человеком и примерной хозяйкой, пару раз предложила ему поужинать, зная, что он должен быть голоден. И всего за пару недель это превратилось в привычное вечернее времяпрепровождение. Я даже стала ловить себя на мысли, что планирую свой день так, чтобы успеть приготовить для Глеба ужин.
Но чем тогда вечерами занималась Марина? Если Глеб был у нас с Нютой? Этот вопрос не давал мне покоя.
Очень хотелось знать. Очень хотелось спросить. А ещё узнать её мнение на счет вечерних гостеваний её… Кто Глеб для неё? Любимый человек, жених? Как правильно назвать? Но мысли Марины на этот счет мне были любопытны. Не думаю, что она слишком радовалась.
Пару раз мы сталкивались с Мариной. Однажды Глеб пригласил меня на премьеру какого-то спектакля, и Марина, конечно же, его сопровождала, ещё раз столкнулись в коридоре офиса Глеба. Я приезжала даже не к нему, Глеб попросил меня самой забрать документы на оплату детского сада для Нюты, я заехала и у лифта, уходя, встретила Марину. И я видела, видела, каким напряженным стал её взгляд, всего на мгновение, но затем Марина мне улыбнулась и даже предприняла попытку поцеловать меня в щеку, как было принято приветствовать друг друга в столице.
— Наташа, какая встреча! Ты замечательно выглядишь!
— Спасибо, — отозвалась я, отодвигаясь от неё. — Ты тоже. Как всегда, впрочем.
— Глеб говорил, что ты нашла работу?
— Да, что-то вроде того.
— Помощь нужна?
— Э-э… нет, спасибо. Мы справляемся.
— Ну и замечательно. — Марина продолжала мне улыбаться, а я не понимала, для чего она это делает. Я бы на её месте улыбаться уже перестала, решила бы прояснить ситуацию, и после бы уже принимала какое-то решение. Хотела бы точно знать, насколько мной дорожат, и на кой черт рядом с моим мужчиной крутится другая женщина. Даже если она и не крутится, но частенько присутствует.
Но все люди разные. Судя по всему, Марине проще и удобнее игнорировать моё существование, как проблему. Но как его игнорировать, если Глеб уже едва ли не ежедневно ужинает тем, что готовлю для него я? Приезжает, играет с Нютой, валяется с ней на ковре, смотрит мультфильмы, иногда укладывает дочку спать, а потом приходит на кухню в ожидании ужина.
И я никак не могу понять, насколько это нормально в нашей ситуации.
И, вообще, есть ли между нами эта ситуация или это я всё придумываю и нагнетаю? Может, нужно быть такой, как Марина? Настолько спокойной и уверенной в себе, чтобы без лишних эмоций отпускать любимого мужчину в дом другой женщины, просто по той причине, что там проживает его ребенок.
Мне бы её нервы, честное слово.
— А ты бы что на её месте сделала? — спросила меня Лика, когда я поделилась с ней своими сомнениями.
— Поговорила бы.
— С кем? — Лика откровенно посмеивалась. — Ты когда-нибудь с мужчиной об измене говорила? Даже гипотетической? Редко, знаешь ли, кто-то тут же начинает давать признательные показания.
Я нервно крутила ручку между пальцев.
— Нет никакой измены. Между мной и Глебом ничего нет.
— Тогда чего ты хочешь прояснять? Раз ничего нет? — Лика на меня не смотрела, смотрела в экран компьютера, но я видела её понимающую улыбку.
— Я же не про себя говорю, — возмутилась я. — А про неё. Вот я бы на её месте очень хотела бы поговорить.
— Но ты же не на её месте.
Я поневоле вздохнула.
— Это точно.
Через несколько дней случилось очень важное событие. То, к чему всё и шло последние недели. Нюта назвала Глеба «папой». Он так радовался, выглядел таким гордым, и весь вечер говорил только об этом. Я наблюдала за ним и невольно улыбалась. Мне тоже было радостно за него, совершенно искренне. И также искренне я сказала:
— Поздравляю тебя.
А Глеб посмотрел на меня, его улыбка немного померкла, но, скорее, от серьёзности момента.
— Наташ, я тебе никогда не говорил этого… Но я очень рад. Что у меня есть дочь. Спасибо.
Я как-то не ожидала таких слов, тем более, благодарности такой открытой, и растерялась. Что ответить на его «спасибо»? Пожалуйста?
— Я тоже рада, Глеб, — проговорила я. — Что у меня есть дочь.
Он мне улыбнулся.
— Значит, все случилось не зря, — сказал он. И мы опять друг другу улыбнулись.
Я стала уставать от этих улыбок. Я старалась улыбаться Глебу искренне, стать близким ему человеком, который относится к нему со всей душой. По-дружески. Проявляет интерес к нему, к его жизни, к тому, что его волнует, выслушивает его рассказы о работе и каждодневных заботах. И все это по-дружески. Мы ведь цивилизованные люди, мы умеем разделять правду и вымысел. Вот всё, что смущает мою душу по отношению к Глебу Романову — это,
