не думать.
Я, правда, старалась. Родители по телефону заверили меня, что отлично со всем справляются, а вот короткий разговор с Глебом снова пробил дыру в моем сердце. Позвонила ему вечером, как и обещала, сказала, что у меня все в порядке, рассказала о перелете, об отеле, о программе, которая нас с Ликой ожидает в предстоящие дни, а сама понимала, что говорю так, будто рапортую, а сама все прислушивалась, боясь услышать на заднем фоне голос Марины. Вечер пятницы, мне казалось, что она должна быть где-то рядом с Глебом, что они должны проводить это время вместе. Ничего не услышала, но совсем не успокоилась. А когда разговор закончила и телефон отключила, неожиданно для самой себя проговорила, обращаясь к замолчавшему телефону:
— Я тебя люблю.
Будто расписалась в собственной беспомощности. Я, на самом деле, Глеба люблю. Но что делать с этой любовью — не знаю.
— Любить надо, — дала мне Лика простой ответ, когда я решила с ней поговорить по душам. Или пожаловаться, не знаю. А её ответ показался мне таким простым. Анжелика только улыбнулась и повторила: — Если любишь, то надо любить. Любовь — она не всем даётся, Наташ. А жизнь со временем все расставит по своим местам.
Я тогда даже вежливо улыбнуться не смогла в ответ на её утверждения. Хотелось не просто любви, хотелось взаимности, счастья, легкости. Уверенности в том, что моя любовь необходима другому человеку. Это ведь так просто. Только далеко не всегда сбывается.
— Мама!
Я обернулась на детский возглас, в одно мгновение решив, что мне чудится голос дочки. Такой веселый, такой громкий, такой счастливый. В чужой стране, за тысячи километров от дома. Мой взгляд невольно заметался по огромному холлу отеля, в котором мы с Ликой остановились, разум говорил, что я себя обманываю, не может Нюта здесь оказаться. А потом я увидела дочку, она раскинула руки, увидев меня, улыбалась во весь рот и громко повторила:
— Мама!
Глеб держал её на руках, потом аккуратно опустил дочь на пол, и Нюта кинулась ко мне, я едва успела её поймать. Обняла, прижала к себе, уткнулась носом в её волосы.
— Как же я соскучилась, — выдохнула я, понимая, насколько счастлива в этот момент. А ведь не прошло и трех дней, как я от неё уехала. Нюта повисла на мне, как обезьянка, крепко обхватив ручонками за шею, смеялась, а я в это время смотрела на Глеба. — Что вы здесь оба делаете? — спросила я, чувствовала, что волнуюсь, сердце стучит, но я продолжала улыбаться, ничего не могла поделать. От облегчения, что вижу дочь, и от накрывшего меня счастья, которому пока не могла найти объяснений.
— Мы решили, что здорово без нашей мамы соскучились, — сказал мне Глеб, подходя. Заговорщицки глянул на дочь. — Да, Анька?
Дочка важно кивнула, а Глеб наклонился и снова подхватил её на руки. Мы стояли втроем, я держала дочку за руку, а сама смотрела на Глеба. А он смотрел на меня. А потом протянул мне открытую ладонь.
И проговорил, с утверждением:
— Мы же семья. Так?
Я очень медленно подняла свою руку и вложила свою ладонь в его. Почувствовала, как крепко сжались его пальцы, удерживая меня. Комок встал в горле, слезы готовы были пролиться, но я кивнула и заставила себя проговорить без всякой дрожи, с той самой уверенностью, о которой так мечтала:
— Семья.
Конец
