Уговариваю себя, дышу рвано, пытаясь успокоится, но она всхлипывает, искушает, и я еще дебил обсасываю пальцы после нее, доводя себя до бешенства. Господи, да уйди ты уже. Какого хера ты стоишь, чего ждешь, идиот?! Иди, садись в тачку и проваливай, избавь, наконец, ее от своего поганого присутствия в жизни. Ты должен. Хоть раз-то сделай, малодушная сволочь, то, что должен. И я делаю, что-то говорю, ухожу, сажусь в машину и задыхаюсь, без нее не дышу. Знаю, что сейчас она спустится, и я в последний раз посмотрю ей в глаза, потому что больше никогда не решусь приехать. Она подходит к машине быстрым шагом, отводит взгляд, а во мне все кричит: "Смотри на меня, смотри! Я хочу запомнить..."
Хотя, о чем я? Разве смогу забыть? Мечты это.
Она же, словно услышала мой вопль, поднимает глаза, и мы встречаемся взглядами, и всё – мир перестает существовать. Да и не существовало его никогда, пока она была рядом. Она и была всем этим миром, центром моей вселенной. Что же я буду без тебя делать, Эни?! Но она молчит, смотрит и молчит. А взгляд пустеющий, гаснущий. А когда-то этот взгляд освещал на сотни миль.
Слова были на самом кончике языка, но там и остались. Не хватило ни мне ни ей смелости что-то сказать. Да и что сказать? Нелепое прощай и бесполезное прости? Не простим и не попрощаемся никогда.
До Лондона я добрался в состоянии какого-то ступора, впрочем, это состояние не отпускало меня всю последующую неделю, что я провел в отпуске в компании парочки друзей и Зака. Именно мальчишка вытащил меня из депресняка. Не то чтобы меня интересовали чужие проблемы, но всю неделю его телефон не замолкал, пацаненок был весь на иголках и то и дело что-то орал в трубку, вставляя смачные маты, любопытство пересилило, и я сунул свой нос. Зак немного повыделывался, но после очередного звоночка в бешенстве выдал все как на духу. Как я и подозревал, мальчишка обрюхатил какую-то соплячку и взял на себя ответственность, ну а после появился я со своим предложением, пришлось уехать, но деньги он стабильно перечислял, только девицу такой расклад не совсем устраивал. А дальше мне и рассказывать не нужно было, я и так знал что там к чему. Девчонку понять можно. Естественно, промыкалась с ним, натерпелась в нищете и теперь, когда он выполз на поверхность, ей хочется сорвать лавры. Но его я понимаю еще лучше, молодой, талантливый пацан, прорвавшийся наверх, все двери перед ним открыты и, к слову так, не только «двери». Голова кругом. Словно ты ребенок, попавший в магазин игрушек, где можно брать, что хочется. Хочешь такую, хочешь другую, а хочешь все разом, и никто не откажет. Очень тяжело, практически невозможно, тем более в его возрасте, быть с одной единственной, когда кругом их сотни - бери, не хочу. Хорошо, что еще помогает этой девчонке, а то ведь мог и послать. Но это я понимаю, а она-то наверно, как и любая другая наматывает сопли на кулак и клянет его на чем свет в типичной женской манере –«кобель» или « козел», любят они эти словечки. Смех, блин. А девица-то зубастенькая оказалась, вон как за свое рвет. Попал парнишка. В данной ситуации я ему мог лишь пожелать удачи и дать совет, которым в свое время пренебрег - не обижать женщину, а то ведь может плохо кончится, но я опоздал и понял это, как только мы вернулись в Лондон. Мы вышли из машины, навстречу нам выскочила пухлолицая девка с пистолетом в руках, глаза у нее горели так, что сразу было ясно этой барышне самое место в дурке. В голове за секунду, что девица выискивала глазами нужную жертву, прокрутилось куча мыслей, но когда она направила пистолет на Зака, который держал на руках Диану, я окаменел. Вот он тот самый момент, разделивший мою жизнь в очередной раз. И все, что было «до» исчезло, лишь понимание того, что Эни не переживет, если что-то случится с Дианой вибрировало в голове, а тело уже действовало. Есть такое понятие, как инстинкт самосохранения и порой он принимает разные формы. Не героизм это вовсе с моей стороны, а этот самый инстинкт. Просто я знал, что если что-то случится с моей дочерью, то мне конец. Лучше уж сдохнуть быстро, чем медленно загибаться и съезжать с катушек. А ей - моей малышке еще жить и жить. Тело прострелила адская боль, такой силы удар был, что из меня весь воздух вышибло к чертям. Хватаю ртом, пытаюсь отдышаться, но что-то замирает, холодеет и обрывается, новая вспышка боли и еще одна. Сжимаюсь, застываю на месте, вслушиваюсь, ничего не понимая, а потом падаю куда-то с хрустом, ломая что-то. Жизнь проносится перед глазами. Тело немеет, холодеют губы и запоздалый страх накатывает, паника какая-то, глаза лихорадочно шарят по суетящимся вокруг людям, ища ее и а губы сами шепчут:
- Эни, малыш, где ты? Не молчи, Ань, поговори со мной... мне холодно. Мне так холодно... Эни...
Ко мне склоняется какая-то женщина в белой маске и сразу же приходит понимание, что моей Эни здесь нет, и не будет. И так плохо, что хочется орать, но стоило мне только открыть рот, как из него потекла кровь. Чувствую, как постепенно жизнь утекает из меня, как песок в песочных часах. Тик-так. Еще чуть-чуть и меня нет, а вокруг ни одного нужного человека. Врачи кричат, призывают не сдаваться, бороться, вот только за что? Что там впереди? А ничего. Что может быть без нее? Жизнь закончилась еще неделю назад, осталось только прекратить существование. И я даже рад. Да, рад, только какая-то горькая эта радость. Ничего не осталось... Единственная мысль пронеслась, как в том фильме:
« Маму жалко, плакать будет...»
А потом все исчезло, словно выдернули шнур из розетки. Многие, побывавшие в коме рассказывают про какие-то туннели, свет, умерших родственников, которые им встретились. Лично я никаких белых коридоров, светлой поляны с моими праотцами на пикнике не видел, как впрочем, и горящего подземелья с чертями и бесами. Видимо, меня не ждали ни в раю, ни в аду и еще долго не могли решить, куда же отправить такое чудо, как я. На рай, однозначно, можно было не рассчитывать, ну, а в аду и без меня д*рьма хватало, поэтому кто-то там рассудил, что лучше отправить меня обратно мучится. И вот, кажется, всего мгновение назад меня вырубило и тут же, словно кто-то включил. Медленно так боль растекается, я даже чувствую ее течение по крови, тело начинает тихонько ныть и с каждой секундой все сильнее и сильнее, как-будто звук прибавляют. Слышу отдалённые крики. Кто-то отдает какие-то указания. А потом голос кажется знакомым, он что-то шепчет, прерывается от волнения, слух режут надрывные всхлипы. Пытаюсь открыть глаза, свет больно бьет по воспаленной сетчатке, взгляд затуманен, все расплывается к чертовой матери, ни хера не вижу первые минуты, моргаю и не понимаю что вообще к чему. Но вскоре чувствую на своем лице холодные пальцы, они гладят, трогают, и так спокойно сразу, потому что знаю, что это Она. Слава Богу. Господи. Слава тебе, она рядом. Я чувствую как ее трясет, протягиваю к ней руки, касаюсь ее мокрого лица и на ощупь вытираю слезы. Пытаюсь что-то сказать ей, но не могу. Эни дрожит и громко всхлипывает. Боялась...
