— Вадим?.. Извини, если разбудила. Марта попросила водички. А где Хильда? Спит?
— Она уехала.
— Как? Ой, прости! Марте нельзя сильно нервничать, а ты видел, в каком она была состоянии. Пока успокаивала, укладывала спать, сама не заметила, как уснула. Тяжелый день был. А который сейчас час?
— Два ночи.
— С ума сойти! Как это я… Извини…
— Катя, нам надо поговорить.
— Да… Если ты подождешь, то я скоро спущусь. Только дам Марте попить.
— Хорошо, я подожду.
Катя ушла наверх, Вадим встал, натянул джинсы, набросил футболку, прошел на кухню, сел за стол. Ждать пришлось довольно долго. Минут пятнадцать, не меньше. Его уже начало клонить в сон.
— Извини, пожалуйста! — услышал он наконец. Катя ополоснула стакан, снова наполнила его водой и выпила сама. Подойдя к столу, присела напротив. — Я очень рада, что ты приехал… И нам действительно есть о чем поговорить. Но сначала я хотела бы извиниться за Марту, за ее неосторожность в разговоре. Она — ребенок, не понимала, когда делилась с Зигфридом…
— Я это уже понял. Не виню ни тебя, ни Хильду… Я ждал чего-то подобного, когда найду сына. Теперь ты его нашла. Спасибо! Остальное… Получил, что получил…
— Не расстраивайся. Зигфрид, пусть и много старше Марты, но пока тоже ребенок, — Катя, похоже, не поняла, что Вадим имел в виду под словом «остальное». — Даже хуже: он — подросток. Вспомни себя в его возрасте. Как бы ты отреагировал на появление неведомого отца, который от тебя отказался? Ты повел бы себя точно так же.
— Не знаю… Но я по меньшей мере попытался бы его выслушать.
— Не уверена. Подростковый максимализм, гены. Я много с ним общалась, но то, что он похож на тебя не только внешне, поняла только сегодня. Когда уже знала, что он твой.
— И чем похож?
— Добротой… и категоричностью. Как два полюса в одном человеке. Для него, так же как и для тебя, не имеет значения, кто перед ним — друг или враг, если он просит помощи. И даже если не просит, но в беде. В то же время Зигфрид не дает шанса оправдаться, если уже решил для себя, что это — плохой человек. Горячится, не слышит никого, кроме себя. Но… подожди немного. Пройдет время, он остынет и поступит так, как ему велит сердце. А оно у него доброе. Он ведь твой сын…
— Мамочка, ты скоро? — раздалось сверху.
— Ну вот, не поговорили… Иду, солнышко, ложись в кроватку! — прокричала она наверх, встала, снова наполнила стакан водой. — Ты когда улетаешь?
— В четверг.
— Это хорошо… Завтра обязательно поговорим обо всем. Я обещаю. Я сама этого хочу. Мне надо рассказать тебе что-то важное. — Катя обошла стол, приблизилась к Вадиму. — Я очень рада… счастлива, что ты прилетел. Спокойной ночи! — поцеловала она его в лоб и пошла к лестнице.
— Спокойной ночи! — растерянно пожелал Вадим.
Услышав, как наверху закрылась дверь, он встал, выключил на кухне свет, вернулся к дивану, снова разделся, заполз под плед.
«Пройдет время, он остынет и поступит так, как ему велит сердце. А оно у него доброе. Он ведь твой сын…», — повторил он про себя и улыбнулся. — Умеет же найти правильные слова… И почему нам обоим раньше не хватило умения подобрать?»
Снова повернувшись лицом к спинке дивана, он захотел немного отодвинуться, но… Так и уснул, не позволив этой мысли достичь командного центра в голове. Тяжелый случился день…
10
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Вадим дернулся, повернулся на спину, открыл глаза. Быстро сообразив, где находится, он повернул голову и неожиданно увидел рядом с диваном Марту. В утренних сумерках девочка была похожа на маленького ангела: темные локоны до плеч, точно карандашом очерченные глаза, брови, линия губ.
— Доброе утро, Марта! — поздоровался он, поправив под головой подушку.
— Доброе утро, дядя…
— Вадим. Меня зовут дядя Вадим.
— Моего папу тоже так зовут. Мне тетя Хильда сказала.
— А что она тебе еще сказала? — неожиданно у него пересохло в горле.
— Что с ним знакома волшебная Марта, — девочка вытащила куклу из-под мышки. — Она расскажет ему обо мне, и он обязательно приедет.
— Вот эта кукла? — Вадим сел на диване, протянул руку, взял «волшебную Марту», всмотрелся в покрытое трещинами фарфоровое личико.
«Пусть о ней позаботятся твои дети…» — всплыли в его голове слова из прошлого.
Продолжая держать куклу, он, как завороженный, перевел взгляд на девочку.
— Жалко, что ты папа Зигфрида… — грустно вздохнула та, протянула руку и забрала куклу.
Вадим попытался проглотить ком в горле. Широко раскрыв глаза, всмотрелся в лицо девочки: «Как же она похожа на Сережу с видео!..»
Осененный догадкой, он нащупал на соседнем кресле джинсы, смущенно прикрывшись пледом, натянул их, встал, сделал несколько шагов, вернулся, присел перед ребенком.
— А хочешь, я буду… и твоим папой? — спросил он, с трудом шевеля губами.
— А так можно?.. — Марта задумалась. — А если приедет мой настоящий папа, у меня тоже их будет два, как у Зигфрида? Нет… Что я тогда ему скажу? Ведь он же обязательно приедет, я знаю.
— А если я и есть твой настоящий папа?
— Настоящий-пренастоящий?
— Настоящий-пренастоящий, — внимательно глядя девочке в глаза, улыбнулся он.
— Марта! — раздался приглушенный окрик Кати, послышалось шлепанье босых ног по лестнице. — Марта, ты разбудишь…
Заметив дочь рядом с Вадимом, Катя осеклась, подошла ближе.
— Мамочка, он уже проснулся… — повернулась в ее сторону дочь. — Он — мой папа? — строго посмотрела она на мать, словно та должна была сдать экзамен.
— Да, Марта, это твой папа.
— Настоящий-пренастоящий?
— Настоящий-пренастоящий, — подтвердила Катя, встретившись глазами с Вадимом. — Это и есть то важное, что я должна была тебе сказать… Прости!
— Ура! Это всё волшебная Марта! Это она нашла моего папу!
Поцеловав куклу, девочка уложила ее на диван и, раскинув в стороны ручонки бросилась к Вадиму. Подхватив ее на руки, тот ошеломленно посмотрел на Катю, крепко прижал Марту к себе, зарылся лицом в ее локоны.
— Папочка, любименький, я так долго тебя ждала! — принялась целовать его в небритые щеки дочь. — Я тебя никому не отдам!!!
Ответить он смог не сразу: мешали ком в горле и выступившие слезы…
— Я тебя тоже никому не отдам!
— А маму? — Марта оглянулась.
— И маму… никому не отдам!..
Кате ничего не оставалось, как подойти к ним ближе и уткнуться лицом в плечо Вадима.
Все оказалось гораздо проще, чем она себе представляла…
Катя второй час сидела за столом на кухне, время от времени вставала, прислушиваясь к тому, что творится наверху: тихо. Наконец скрипнула дверь, послышались шаги.
— Извини! — протирая глаза, виновато произнес Вадим. — Никогда не понимал, как можно уснуть, укладывая ребенка. Пока вспоминал и рассказывал непонятно какую по счету сказку, уснул. Извини!
— Замучила? — Катя улыбнулась.
Чего-то подобного она ждала. Марта весь день не отходила от отца: щебетала без остановки, спрашивала, сама же отвечала. Всем подряд хвасталась папой: и докторам, и официантке в кафе, и тете Оксане. После визита в клинику Катя попросила подвезти ее к офису. Было совестно перед сестрой: и на работе ей не помогает, и рассказать обо всем случившемся в последние два дня никак не получается — с самого утра Вадим ни на минуту не оставлял ее одну. А здесь вдруг сам предложил: пока она будет занята делами, они с Мартой съездят в магазин.
Через два часа, как было оговорено, они уже ждали ее у офиса. И первое, что сделала Марта, завидев рядом с мамой провожавшую ее тетю, демонстративно забралась на руки к Вадиму, обняла его за шею и заявила: ее папа нашелся, теперь он никому ее не отдаст, никакому Генриху, и будет жить вместе с ней и мамой. Чем невероятно смутила всех: никакого разговора, кто и с кем будет жить, пока и в помине не было.
И не только потому, что с самого утра Марта не позволила своим родителям остаться один на один. В Вадиме словно боролись противоречивые чувства: он то, подыгрывая дочери, болтал с ней без остановки, то вдруг умолкал и отвечал невпопад. При этом менялось и выражение лица: в нем просматривалось что-то недовольное, даже злое. Понять, о чем он думает, было невозможно. Кате оставалось только ждать, когда он сам признается, что его так тревожит. Или не тревожит? Вдруг она опять что-то себе придумывает.
