По-видимому, доктор ответил «да».
— Одной моей знакомой требуется помощь, — объяснил Николас. — Сильно натерла ноги туфлями от Баддинини.
Сара окинула его недоуменным взглядом. Она, естественно, сразу отметила, что одет он с иголочки и что его одежда и туфли высшего качества и дорогие. Тем не менее очень удивилась, услышав сейчас, насколько точно в его памяти отложилось имя создателя обуви. Ее изумление усилилось, когда на очередную реплику собеседника он ответил:
— Да, вы не ослышались. Она моя знакомая и натерла ноги. Надеюсь, в последний раз в жизни.
Что все это значит? — недоумевала Сара, теряясь в догадках. Как странно... И как, черт возьми, приятно! Как интригующе!
— Спасибо. Мы приедем минут через пятнадцать, — сказал Николас, поворачиваясь к Саре и подмигивая. — Сейчас твои ноги обработает чудесный доктор, которому я доверяю как самому себе, — добавил он, убрав телефон и заводя двигатель.
Сара уставилась на него в ошеломлении.
У нее были любящие родители, внимательные сестра и зять, но воспитывалась она в строгости и — с раннего детства привыкла к самостоятельности. Парни, которые ухаживали за ней до встречи с Гарольдом, отличались умом и порядочностью, но были слишком молодыми или просто неспособными настолько уверенно и решительно опекать ее. С Гарольдом она вообще чувствовала себя мамашей — более мудрой и лучше приспособленной к жизни, обязанной нести за него ответственность. Заботливость Николаса потрясала ее.
Поражало и его намерение из-за каких-то стертых пяток везти ее к врачу. Столь пустяковую, хоть и изрядно надоевшую ей проблему она решала обычно элементарно — при помощи пластыря.
— С доктором Фрэнком я знаком лет десять, — сказал Николас. — Отличный специалист, прекрасный человек.
— Послушай, Николас... — От неловкости Сара кашлянула. — Прошу тебя, не надо так беспокоиться обо мне. И доктора Фрэнка отвлекать тоже не надо. Сегодня выходной, мало ли чем он сейчас занимается. Может, принимает гостей или смотрит телевизор.
Николас, улыбаясь, вывел машину на дорогу.
— Суббот для доктора Фрэнка не существует, Сара. Он сейчас не дома, а на работе. Мы едем к нему в больницу. К тому же не думаю, что мы отнимем у него много времени. Наша проблема не столь серьезна.
От того, что он назвал ее беду «нашей», в груди Сары разлилось приятное тепло, но она предпочла не заострять на нем особого внимания.
— Вот именно! Подумаешь, стертые пятки! Мне бы только добраться до дома, а там я заклею их пластырем.
— Сара, не спорь, — негромко, но не терпящим возражения тоном ответил Николас. — Доктор Фрэнк обработает твои раны, чтобы они не болели и быстрее зажили. С такими ногами, как у тебя, надо обращаться с особой бережностью, — добавил он совсем другим, мягким, чуть ли не нежным голосом.
Тепло, заполнившее грудь Сары, превратилось в обжигающий огонь, мгновенно распространившийся по всему телу. От неловкости, смешанной с радостью, она опустила длинные ресницы и не посмела продолжить спор...
Они подъехали к светлому зданию больницы менее чем через четверть часа. Николас вылез из машины, обошел ее спереди, открыл дверцу со стороны Сары и опять взял ее на руки. Та сильнее смутилась.
Если у «Эннесли-хаус» ей было не до стеснения, то сейчас, когда боль поутихла, представляя, как он внесет ее в здание больницы, она чуть не умирала от стыда.
— Николас... — начала Сара еле слышно.
— Спокойно, — ответил он. — Обхвати меня рукой за шею, так тебе будет удобнее.
Сара глубоко вдохнула, втягивая в себя волнующий аромат Николаса, и чуть подрагивающей рукой обняла его за шею, к которой так мечтала прикоснуться. На его лицо она умышленно не смотрела, но увидела краем глаза, как он плотнее сжал губы.
Ее охватило вдруг нестерпимое желание никогда не убирать руки с его шеи. А еще захотелось, чтобы он нес ее вот так нескончаемо долго куда угодно, хоть на край света.
Патриция боялась, что Николас окажется ненормальным, а это я чокнутая, усмехнулась про себя Сара.
Он отпустил ее лишь в кабинете врача. Усадил на мягкую, покрытую белоснежной простыней кушетку у окрашенной в песочный цвет стены.
— Итак, вы и есть пострадавшая? — спросил доктор Фрэнк, глядя на Сару внимательными добрыми глазами.
— Да, — ответил за нее Николас. — Познакомьтесь: Сара...
— О’Нейл, — поспешно подсказала она, еще ни разу до настоящего момента не называвшая Николасу свою фамилию.
Он многозначительно улыбнулся ей. И, вновь увидев на его щеке продолговатую ямочку, Сара тоже расцвела улыбкой.
— Это Сара О’Нейл, доктор Фрэнк. — Николас посмотрел на врача, потом опять повернулся к Саре. — Сара — доктор Фрэнк.
— Очень приятно, — сказала она.
— Мне тоже. — Доктор Фрэнк потер руки. — Что ж, давайте осмотрим ваши ножки.
Николас кивком показал обоим, что удаляется в коридор, и вышел.
Врачей Сара не любила с тех пор, как в возрасте восьми лет в самый неподходящий момент — весь ее класс как раз уезжал на фестиваль народного творчества в Эдинбург — попала в больницу с двусторонним воспалением легких. Но сегодня и кабинет, оформленный в мягких бежевых тонах, и врач с добрыми, глубоко посаженными глазами под седеющими бровями, и даже наполняющий воздух запах лекарств показались ей не отталкивающими, а весьма приятными.
Доктор Фрэнк осмотрел ее ноги, осторожно смазал раны одной жидкостью, потом другой и заклеил каким-то особым пластырем.
— Вот и все. Скоро заживет, — сказал он отечески мягким тоном, доставая из шкафа маленькую прозрачную баночку. — Возьмите эту мазь и смажьте пятки на ночь.
— Спасибо. — Сара взяла баночку и хотела было подняться с кушетки, но вспомнила, что оставила туфли в машине, и растерянно пожала плечами.
Доктор Фрэнк, поняв, в чем ее проблема, улыбнулся, подошел к двери и, выглянув в коридор, позвал Николаса.
— Забирай свое сокровище, — сказал он. — И проследи, чтобы подобное больше не повторялось.
— Непременно, — ответил Николас, вновь поднимая Сару на руки.
Сара, потрясенная тем, что врач назвал ее сокровищем Николаса, а еще больше тем, что тот воспринял это как нечто само собой разумеющееся, даже не попыталась сопротивляться.
— Спасибо, доктор Фрэнк, — сказал Николас.
Все трое обменялись прощальными фразами. И Николас, бережно прижимая к себе свою ношу, направился к выходу.
— Ну и намучился же ты со мной, — сказала Сара, когда он опять усадил ее на переднее сиденье своего «остин-мартина». — Испортил себе выходной.
Николас, сев за руль, как-то странно посмотрел на нее и улыбнулся краешком рта.
