Как из тумана до нее донесся собственный смех — горький, разочарованный. А Каллум все стоял и смотрел на нее, не в силах заговорить, не в силах поверить в то, что услышал.
— Скажи же что-нибудь! — вскричала она, страшась его молчания больше, чем любых слов — Ну пожалуйста, скажи что-нибудь! Хоть что-нибудь!
Каллум заговорил. Голос его звучал тише обычного, был каким-то… убитым.
— Что сказать? Ты ведь уже записалась на аборт, словно на прием к зубному врачу, и теперь еще хочешь, чтобы я высказался на этот счет?
— Да, — испуганно прошептала она.
— Ты объявила о том, что собираешься убить нашего ребенка.
— Он в нерешительности замолчал. — Надеюсь, что это мой ребенок…
— Подонок!
— Ага, конечно, теперь я злодей. Ты решила убить нашего ребенка, даже не посоветовавшись со мной, и…
Боже милосердный, женщина! Что я должен чувствовать? Господи, Анна! Наверное, не только Жанна, а вся твоя проклятая контора узнала об этом раньше меня — разве нет?
— Но нужно же мне было с кем-то поговорить…
— Так говори со мной, ради Бога! Говори со мной Он опустился на софу рядом. Анна старалась не смотреть на него — не хотела видеть боль в его глазах Нельзя позволять себе думать о том, как сильно она его любит.
— Сейчас не время, Каллум. Мы знакомы только три месяца. Ребенок все испортит, разве ты не понимаешь? Это так,, непрактично. И потом журнал…
— О, конечно, главное — не забыть о журнале! — саркастически хмыкнул он. Голос Каллума звучал уже громче. Он встал и принялся расхаживать по комнате. — Разве можно, чтобы такая ничтожная вещь, как ребенок, повредила твоему драгоценному журналу?! Ну да, конечно, лучше всего его убить. Пусть бедный маленький ублюдок никогда так и не увидит свою мамочку!
— Каллум! Пожалуйста… не надо… — Боль была невыносимой. Анна дрожала, слезы лились по ее щекам, но О'Нил на нее даже не смотрел. Он весь ушел в себя, не замечая ничего вокруг.
— Что не надо? Не надо говорить тебе правду? Нет уж, я скажу все начистоту. Если ты это сделаешь, то совершишь убийство. Убьешь нашего ребенка. — Он замер и гневно сверкнул глазами. — Это ты понимаешь?
Анна уткнулась лицом в колени.
— Анна! — уже спокойнее и мягче позвал он. — Ты меня любишь?
— Да, — шепотом ответила она.
— Тогда не делай этого. Если ты меня любишь, не делай эту… эту ужасную вещь.
— Если ты меня любишь, не проси меня об этом.
Глядя на Каллума полными слез глазами, Анна страстно желала, чтобы он обнял ее, утешил, сказал, что любит и хочет ребенка, что он понимает, почему она должна так поступить.
Но по лицу Каллума она видела, что боль слишком остра, а любовь слишком хрупка, и потому на понимание с его стороны можно только надеяться когда-нибудь в будущем. Не говоря ни слова, он повернулся и прошел в спальню. Через несколько минут он выскочил оттуда — уже в тенниске, джинсах и туфлях, пиджак переброшен через плечо.
— Каллум! — рыдая, крикнула Анна, но он, даже не взглянув на нее, решительно направился к двери. — Каллум! Пожалуйста! — Но дверь за ним уже захлопнулась.
Анна ехала с Жанной на такси, склонив голову ей на плечо и морщась при каждом толчке. Впрочем, нежный запах дорогих духов и мягкое прикосновение кашемира действовали на нее успокаивающе.
— Мы уже почти дома, — ободряюще произнесла Жанна, как будто разговаривала с ребенком. — С тобой все в порядке?
— Конечно, — нарочито бодро отозвалась Анна. — Может, позвонить ему по мобильному?
— Ты звонила ему из клиники ровно десять минут назад. Вероятно, он на съемках. Позвонишь из дома. Мы уже почти приехали.
Небо снаружи было серым, на улице моросил мелкий дождь, окутывая такси туманом. Анна устроилась на сиденье поудобнее, чувствуя себя здесь в безопасности, как будто была в полной изоляции от внешнего мира.
Стоило ей закрыть глаза, как на нее сразу навалилась усталость. Снова и снова она вспоминала ту беседу, то, как он смотрел на нее, как обвинял. Вспоминала даже тогда, когда лежала на каталке в клинике перед операционной. «Если ты меня любишь, не делай этого…» — сказал он. Глаза Анны наполнились слезами, и медсестра спросила, все ли с ней в порядке. В ответ она кивнула и попыталась улыбнуться. Нет, все правильно, скоро он тоже это поймет. Боже, как она его ненавидит за то, что он не пришел сюда!
Сонная от обезболивающего, она пыталась почувствовать ребенка, находящегося внутри. Положив руку на живот, она снова и снова гладила его, желая как-то дотронуться до малыша и в то же время причинить себе боль — за то, что хочет убить дитя Каллума. Слезы катились по ее лицу и капали на подушку.
Такси остановилось возле здания. Предчувствуя хорошие чаевые, шофер-азиат вышел из машины и распахнул перед пассажирками дверцу.
Опустив ноги на тротуар, Анна обернулась и посмотрела на подругу.
— Я прекрасно себя чувствую, Жанна. Тебе не стоит подниматься.
— Обязательно поднимусь. Мне надо убедиться, что с тобой все в порядке.
— Послушай, я правда чувствую себя хорошо, — слабо улыбнулась Анна. Я… я хотела бы немного побыть одна.
Кивнув, Жанна пожала ей руку:
— Если я понадоблюсь, сразу звони — хоть днем, хоть ночью. Обещаешь?
Анна кивнула:
— Ты просто прелесть, Жанна…
— Эй, убирайся отсюда… — отозвалась та и поцеловала начальницу в щеку.
* * *
Закрыв за собой дверь, Анна осмотрела комнату. Ничего не изменилось с тех пор, как она ушла отсюда, — подушка лежит на софе, на полу валяются скомканные бумажные шарики. Прислонившись к двери, Анна закрыла глаза, чувствуя невероятную усталость. Какой длинный день! Но самое ужасное заключалось в том, что он еще не кончился.
Утром в больнице она представляла, как Каллум ждет ее возвращения. В мечтах он покупал ей букет цветов — ее любимых лилий — и, обнимая, со слезами на глазах просил прощения за то, что оказался таким дерьмом.
Анна вздохнула и вновь открыла глаза. В потемках комната выглядела мрачной и безжизненной. Смахнув слезы рукой, Анна бросила на пол сумку и пальто и рванулась к телефону.
На автоответчике горела лампочка индикатора. Сев на софу, Анна положила устройство себе на колени. За время ее отсутствия поступили четыре сообщения. Анна нетерпеливо нажала на кнопку воспроизведения, надеясь, что автоответчик принесет ей какие-то обнадеживающие новости.
Раздался щелчок, и в полутемной комнате зазвучали чужие голоса голоса, которые ей совсем не хотелось слышать. Когда запись кончилась, Анна отложила автоответчик в сторону и в отчаянии рухнула на подушку. Затуманившимся взором она посмотрела на свое тело со слегка выдающимся животом и начала медленно поглаживать его рукой — вперед-назад, вперед-назад.
