Может, возвращаться в полном одиночестве было не самой лучшей идеей, в конце концов. Как бы ни было отстойно мое первое общение с Бри, мне, наверное, следовало пойти с ней в мой первый день здесь.
Сильная рука обхватывает меня сзади за талию. Я уже собираюсь вырваться, когда чувствую знакомый холод.
Ледяное тело.
Как лед в середине лета.
Так близко запах его лосьона после бритья сжимает мои чувства в крепкой, безжалостной хватке. Сандаловое дерево и цитрус. Богатый, но холодный. От него пахнет свежим бельем прямо из сушилки, но также и ночной тьмой.
В этом смысле он загадка, Ашер.
Он разворачивает меня, и я покачиваюсь на здоровой ноге, чтобы не сделать еще хуже другой.
Однако он не делает этого насильно. Не знаю, почему я ожидала, что он ударит меня в голень только для того, чтобы сделать мою травму еще более болезненной.
— Как ты думаешь, что ты делаешь? — он смотрит на меня сверху вниз с холодным выражением лица.
Эти чертовы солнцезащитные очки мешают мне разглядеть его.
— Как это выглядит? Я возвращаюсь в колледж.
— И ты выбрала Джейсона для поездки.
Это не вопрос; он констатирует факт, и он запугивает меня таким тонким способом, что ни один прохожий этого не заметит.
Каким видом магии он владеет? Или, может, это вообще не колдовство. Это лицо человека, который полностью контролирует свои эмоции.
Тип демона, у которого, вероятно, вообще нет эмоций.
Это могло бы объяснить, почему он так быстро меняет язык тела.
Но если он думает, что я буду его добровольной игрушкой, он, должно быть, совсем меня не знает. Возможно, у меня и отсутствуют воспоминания, но я знаю, что я не из тех, кто позволяет другим ходить вокруг да около.
Я выпячиваю подбородок.
— Мы с Джейсоном друзья.
Он хватает меня за руку, впиваясь пальцами в мою нежную кожу, и толкает меня к стене. Я ахаю, когда моя спина ударяется о твердый камень. Обе его руки располагаются по обе стороны от моего лица, когда он наклоняется так близко, что я вижу его потемневшие глаза сквозь очки.
— Ты не дружишь с Джейсоном. Ты ни с кем не дружишь, пока я не скажу.
— Боже, ты так много всего контролируешь, Эш?
Он обхватывает рукой мою ключицу. Он твердый, не позволяет мне двигаться, но не перекрывает подачу воздуха.
Его рот находится в нескольких сантиметрах от моего, когда он угрожает глубоким тоном.
— В последний гребаный раз, я Ашер.
Я собираюсь заговорить, когда движение справа привлекает мое внимание. Несколько студентов проходят мимо нас, открыто глазея на эту сцену.
С их точки обзора, я стою на одной ноге, другая слегка согнута. Ашер почти прикрывает меня спереди, и его рука обхватывает мое горло. Понятия не имею, выглядит ли это кокетливо или угрожающе.
Но опять же, Ашер только кажется мне угрожающим.
Я кладу обе руки на его футболку. Твердые мышцы пульсируют под моим прикосновением, когда я пытаюсь оттолкнуть его.
Он не двигается. Ни на сантиметр.
— Люди пялятся, — шиплю я.
— С каких это пор тебя это волнует?
— Конечно, меня это волнует.
— Нет, не волнует. Перестань валять дурака, Рейна.
— Я не валяю дурака. — я понижаю голос, чтобы никто не услышал. — Я не хочу, чтобы люди видели, как ты грубо обращаешься со мной на публике.
Уголки его губ приподнимаются в ухмылке.
— Ох, но ты не имеешь права голоса в этом, не забыла? Ты моя собственность, и я прикасаюсь к тебе, когда и как мне, черт возьми, заблагорассудится.
Высокомерие этого проклятого человека. Меня так и подмывает врезать ему по горлу, но с его испорченным характером он просто причинит мне боль в десять раз сильнее.
Поэтому я выбираю другой подход. Проглотив все ругательства, я смягчаю свой тон.
— Ты знаешь, те, кто публично заявляет о своей собственности, обычно страдают от проблем с доверием. Теперь я уверена, что к тебе это не относится.
Выражение его лица остается нейтральным, но я знаю, что поймала его. Учитывая уровень высокомерия Ашера, я решила, что он не хотела бы, чтобы его в чем-то обвиняли, не говоря уже о проблемах с доверием. Кроме того, он из тех, кто сделает все, чтобы выглядеть совершенно нормальным в глазах окружающих. Его идеальный публичный имидж это все, что у него есть, и он будет защищать его изо всех сил.
Я жду, когда он отпустит меня, но его хватка усиливается.
Нет, нет, нет.
Что...?
Горячее дыхание щекочет мне ухо, когда его губы касаются чувствительной раковины.
— Вот тут ты ошибаешься. Ты знаешь, что я сейчас делаю? Заявляю о своих правах публично, чтобы никто не посмел посягнуть на то, что принадлежит мне.
Я втягиваю воздух, впиваясь пальцами в его футболку.
— Люди смотрят.
— В том-то и дело, мой ужасный монстр.
— Эш... — мои слова замирают в горле, когда его губы находят чувствительное местечко под моим ухом.
Его губы прижимаются к коже, и он втягивает ее в рот. Для такого холодного человека, как Ашер, его губы обжигающе горячие.
Как будто меня поджигают, и он не остановится, пока я не превращусь в пепел.
Что-то необузданное и дикое сжимает меня за грудь. Низ моего живота скручивается сам по себе, сжимается, словно вот-вот упадет.
Мои чувства обостряются, и все увеличивается десятикратно. Шелест ближайших листьев. Камень стены впивается мне в спину. Запах земли, окружающей нас. Я даже слышу щебетание птицы вдалеке.
Мои пальцы впиваются в ткань его футболки. Я хотела толкнуть его, но мои руки остаются там, сталкиваясь с его сердцебиением.
Риск того, что кто-то может наблюдать, даже не влияет на меня; во всяком случае, это еще больше обостряет мои чувства, будто это возможно.
С того момента, как я очнулась в больнице, я была членом «ходячих мертвецов», совершая движения, как робот. Вот почему депрессивные мысли овладевают мной и затягивают в свои безжалостные тиски.
Прямо сейчас, когда Ашер терзает мою шею, я впервые почувствовала, как во мне пробегает прилив жизни.
Это больно, знаете ли.
Быть мертвой так долго только для того, чтобы внезапно проснуться, чертовски больно.
Это как ребенок, делающий свой первый вдох. В тот момент, когда его легкие начинают работать, он разражается плачем.
Это то, что мне хочется сделать прямо сейчас.
Прилив жизни так силен, что мне хочется плакать.
Губы Ашера скользят от моего уха к мочке. Он кусает, посасывая так сильно, что я ожидаю, что он разорвет кожу и будет пировать по моим венам, как какой-нибудь вампир.
Моя голова становится туманной и дезориентированной. Словно он поставил меня на лестницу, и чем больше я поднимаюсь, тем под более сильный кайфом я оказываюсь.
Впервые с тех пор, как я пришла в себя в больнице, что-то кажется правильным и в то же время совершенно неправильным.
Какая бы черная магия он ни творил на моей коже, она работает. Это расслабляет мои мышцы и превращает меня в освобожденную душу. Я бы все отдала, чтобы почувствовать себя живой после того, как проснулась мертвым.
Стон вырывается из моего горла, не заботясь о том, услышит ли кто-нибудь.
Я чувствую его рычание на своей коже, прежде чем слышу его.
Ашер отстраняется, грудь поднимается и опускается от его коротких вдохов. Его челюсть дергается, прежде чем он скрывает свою реакцию.
— Почему ты это сделала?
— Ч-что сделал? — я искренне сбита с толку.
— Издала стон. — он произносит это слово с отвращением. — Ты не стонешь.
Что на самом деле...?
— Разве я не должна стонать? Я где-то пропустила памятку? — я звучу так же озадаченно, как и чувствую себя.
— Кто ты, черт возьми, такая? — спрашивает он полу-удивленным тоном, будто видит меня в первый раз.
— Я.. — я замолкаю.
Как, черт возьми, я должна ответить на этот вопрос?
— Ты ничто, Рейна. Ты становишься чем-то только тогда, когда я решаю. — он опускает руку на мою ключицу в угрожающей ласке. — Прекрати играть со мной в эти гребаные игры.
