- Н-нет! – отшатываюсь в ужасе. – Я не хотела! Женя сам пошел к журналистам, правда. Мне ничего от тебя не надо, ты мне и так помог работой. Я хотела рассказать, клянусь! В первый день, сразу же, но не решилась. А потом подумала, что нужно проверить наверняка, Женя мог и тут ошибиться, мало ли. Ваша совместная история с донорством была давно.
- Так и знал, что нужно было проконтролировать, куда пойдет образец. Отец всегда говорил, что такими вещами не разбрасываются, а я… Черт! Да я ведь даже не знал, что образец вам достанется! Вернее, что твой муж решит его забрать.
- Я тоже не знала, поверь! Для меня это был шок, я думала, что Паша сын Евгения, что его материал вводят. Он мне не говорил раньше, пока развод не нужен был! Мы уедем, не переживай, прямо сегодня.
И этому мы с сыном не нужны. Я держусь из последних сил.
- Ну уж нет, раз вы здесь, и информация проникла в прессу благодаря стараниям твоего муженька, - голос Ивана холоден, а взгляд полон презрения.
Я ежусь от его эмоций.
- Практически бывшего! Мужа.
- Пусть так. Но у меня избирательная кампания, а тут такой компромат. Нет, я вас не отпущу, вы остаетесь в городе! И делаете то, что я вам прикажу!
13
Стою дрожу. Не понимаю, что говорит Иван. Хочется донести до него, что я не предатель, я не желала этой ситуации, не специально.
- Иван… Георгиевич, - спотыкаюсь на отчестве, - я не была в сговоре с Евгением, я тоже жертва. Черт! Да я единственная жертва! Это у меня ребенок без отца!
Меня накрывает. Почему женщины постоянно виноваты?! Почему мужчины не хотят войти в положение слабого пола?!
- Замечательно! Зато теперь моя политическая карьера под угрозой! А я год готовил плацдарм и не позволю кому бы то ни было все разрушить, - нависает надо мной Никольский. – И ты, жертва, - он пренебрежительно выплевывает это слово, - могла сказать сразу о недоразумении.
Я сейчас словно пощечину получила. Открываю рот, жадно хватаю воздух. Эмоции перекрывают мысли.
- Это мой сын недоразумение?! – наконец, выдавливаю из себя.
- Что? Нет, Павлик не недоразумение, - на миг в глазах Ивана появляются человеческие эмоции. – Но ты обязана была поставить меня в известность! Чтобы я не узнал из прессы, чтобы вообще все не узнали, и пресса в том числе.
- А, так вот что тебя волнует? – выгибаю бровь. – Кажется, я поняла. Ты совсем не хотел огласки. То есть, если бы я все выложила в первый день, то что бы ты сделал? Прогнал нас с Пашей с деньгами? Или, может, припугнул своими людьми? Как вообще решаются в этих ваших, - верчу указательным пальцем прямо перед носом Никольского, - кругах подобные вопросы? Просвети, а! Извини, мы, лимита, необученные.
Чувствую, что перегнула палку сразу же, как договариваю. Глаза Ивана разве что молнии не метают, а так, очень страшно. Лихорадочно прикидываю, куда бежать, кабинет не маленький, но дверь на волю закрыта.
- То есть, ты так обо мне думаешь, да? – он скрещивает руки на груди и щурится. – После того, как я рассказал о своей проблеме, ты полагаешь, что я бы не захотел познакомиться с сыном. Возможно, и скорее всего так и будет, с единственным родным сыном!
- Эм, нет, - я тушуюсь, совесть начинает разъедать внутренности, но я ее быстро останавливаю. – Сын, наверняка тебе понадобился бы когда-нибудь, но вот его мать, с которой ничего не связывало, ведь между нами даже поцелуя не было! Мать ты бы предпочел держать подальше. И тут я уж не знаю. Я читаю новости и смотрю фильмы, в курсе, как могут поступать богатые и успешные по отношению к людям более бесправным.
Договариваю и вздергиваю подбородок. Лицо горит, сердце стучит в висках. Но я не проиграю. Только не еще одному мужчине. Хватит.
- Угу, уже чуть лучше. По крайней мере, не выставила меня ненавистником детей. И на том спасибо, - Иван кланяется, как шут.
Смотрю на него некоторое время молча. А потом во мне как будто что-то ломается, ноги подкашиваются, падаю на стул. Тяжело быть сильной. Я не привыкла. Мне проще сбежать.
- Это бессмысленный разговор, - качаю головой, уставившись в пол, - мы просто уедем с Пашей, и все. Надеюсь, я получу расчет за отработанное время, потому что свои обязанности я старалась выполнять, да и деньги нам нужны, сын на мне одной.
- А как же алименты? Неужели папа Евгений вам их не выплачивает?
- Папа Евгений козел! Он нам и квартиру не отдает, - на миг поднимаю глаза на Ивана. – Нужно в суд подавать по месту жительства ответчика, а я не хотела пока в город возвращаться, слишком много любопытных знакомых. Но ничего, справлюсь, заодно займусь и этим, - поднимаюсь на ноги. – Ты прости, что втянула тебя, мы уезжаем. Ах да, если что, ты и впрямь отец, я тест сделала, у меня в сумочке результат, хотела сегодня показать, но газета опередила.
- Дай мне его, - следует отрывистый приказ. Не просьба.
- Конечно, на, держи, - протягиваю бумажку дрожащей рукой. – Волос твой случайно оказался на моей одежде после прогулки с воздушным змеем.
Нервно объясняюсь и постоянно облизываю губы.
- Хм, ладно. Ты, возможно, действительно получше своего муженька будешь, - Никольский возвращает результат теста, но возразить мне не дает, сразу продолжает. – Но я уже сказал, вы никуда не едете. Из города. Но давай, дуй домой, собирай вещи, вы с Павликом переезжаете ко мне. Шофер тебе поможет. Вперед!
Указывает он на дверь, как собачке…
- Ты сейчас серьезно? – из меня вырывается нервный смешок.
- Более чем! Не хватает еще, чтобы следующая статья вышла на тему «Никольский – жмот, он не содержит свою семью». Ты и так работаешь моим помощником, это можно выставить в хорошем свете, но раздельное проживание – едва ли.
- Мы с Павликом не собачки, которых ты берешь с улицы в благородном порыве, - говорю строго. – У моего ребенка и без тебя стресс из-за человека, который назывался отцом пять лет, а потом вдруг передумал. Я не хочу, чтобы он получил такой же удар от тебя. После подобных случаев у подростков куча проблем с самооценкой.
- Ты полагаешь, я могу вышвырнуть собственного сына, как твой муженек?! – не выдерживает и повышает голос Иван.
- Я не полагаю, я не знаю! Тебя не знаю! – кричу.
- Прекрасно, узнаешь, - Никольский отступает на шаг. – Не вижу проблемы, поживете у меня, и познакомимся поближе.
И почему это «поближе» звучит зловеще.
- Я не понимаю, зачем вместе жить? Куча пар заводят ребенка, но живут раздельно. Люди просто общаются, поддерживают друг друга, - пытаюсь отстоять личное пространство доводами разума.
- Потому что я не буду воскресным папой! – Иван снова нервничает.
- Но ты вообще не папа! Извини, но это так. Ты биологический донор. Мы не были парой, - у меня опускаются руки.
- Я знаю. Но в статье все поставлено так, что я как будто бросил вас на произвол судьбы. Там нет ничего о том, что я помог бездетной паре обрести свое счастье, - Никольский тоже успокаивается.
- Да, я заметила. Евгений не смог быть честным в своей подлости.
- А кто-то может быть честным будучи подлым? – Иван смеется. – Интересное суждение.
- Слушай, ну я не знаю, давай опровержение напишем, правду расскажем, зачем съезжаться-то? Я только обрела свободу от мужчины, не хочу под крыло другому. Пусть даже и для вида, - отчаянно цепляюсь за надежду разрулить ситуацию.
- Сочувствую, - произносит Иван таким голосом, что сразу становится понятно, что ему плевать, - а у меня невеста была, и что? Сейчас главное, что в следующий понедельник официально начнется предвыборная кампания, и кандидат, бросивший мать с ребенком, сразу в пролете.
- Очень мило. Мнение матери и ребенка никого не волнует, - поджимаю губы.
- Ты мне должна, помнишь? – взгляд Ивана снова ужесточается. – Ты не сказала сразу.
- И теперь за это расплачиваюсь.
- Называй, как хочешь. Хотя жизнь в пентхаусе я не назвал бы расплатой, - он цинично ухмыляется.
