— Нет, — улыбается Ника, — как раз наоборот. Её приезд и заставил меня согласиться на поездку.
— Вы не ладите? — «любопытство не порок, а большое свинство» — говорила моя воспитательница в интернате. Я понимаю, что лезу сейчас не в своё дело, но мой мозг не успевает за языком.
— Скажем так — мы не общаемся, — довольно спокойно констатирует Ника. — Примерно с тех пор, как я появилась на свет.
— Мама бросила тебя сразу после рождения??? — меня уже не остановить.
— Нет, не сразу. Примерно в восемь месяцев. Но и за это время общения у нас не сложилось. Она уехала в Штаты и до сих пор там живет, а сейчас ей просто нужно немного поиграть в семью, а я терпеть не могу домашний театр, — я вижу, как Ника начинает раздражаться, поэтому спешу сменить тему.
— Так из-за чего же ты не хочешь тогда ехать?
— Да всё из-за Чацкого! — девушка снова злится, но эта совсем другие эмоции. В них не сквозит боль, как когда она говорит о матери.
— Какого еще Чацкого, — мне становится смешно от своего предположения, и я решаю поделиться им с Никой, — который из «Горе от ума», что ли?
— Почти. Только не от ума. А просто — горе. Он достал меня уже… Не знаю, что я ему сделала, но только с первого дня нашего знакомства, он делает всё, чтобы ГОРЕ было со мной постоянно.
Ника, возможно, рассказала бы мне побольше, но нас прервал шум в прихожей, и по звонкому щебетанию я поняла, что моя дочь уже здесь.
— Мама, мама, смотли, что купил мне дядя Глеб! — Дианка впервые не спешит ко мне с объятиями, а кружится вокруг своей оси, демонстрируя очень красивую детскую сумочку, которая выглядит как взрослый редикюль, только в миниатюре. Довольно стильная вещь, надо признать. И невооруженным глазом видно, что дорогая…
— Диана, а разве у тебя сегодня день Рождения? — строго смотрю на дочь, намеренно игнорируя взглядом мужчину, на которого я дала себе обещание смотреть только в случаях крайней надобности.
— Нет, — растерянно отвечает дочь, не понимая, к чему я задала этот вопрос.
— Тогда по какому случаю такие подарки? — всё-таки перевожу взгляд на Глеба, метнув в него пару молний.
— Николь, это подарок не на день рождения, но и не совсем без повода, — пытается оправдаться мужчина.
— Ну и какой же повод? — складываю на груди руки, с вызовом ожидая, что он придумает.
— Сегодня день детской улыбки! — демонстрирует мне все свои тридцать два зуба Глеб. — Мы празднуем!
Прокомментировать я не успеваю, потому что в этот момент из комнаты выходит Ника и Дианка начинает щебетать, хвастаясь обновкой.
Пока девчонки заняты рассматриванием всех отделов маленького саквояжа и их наполнением вещами из комнаты Вероники, я не могу упустить возможность поговорить со своим работодателем.
— Глеб Викторович, — деловым тоном начинаю разговор, — вам не стоило покупать такую дорогую вещь моей дочери. Я считаю правильным вернуть вам потраченные деньги. Прошу вычесть их из моей зарплаты…
Договорить я не успеваю, потому что Глеб меня прерывает и делая шаг в мою сторону, подходит ко мне слишком близко, от чего я моментально теряюсь.
— Я правильно понял, ты принимаешь моё предложение? — мужчина слегка прищуривает глаза и пристально смотрит на меня, склонив голову на бок.
— Да, я согласна остаться у вас, — мямлю, всё еще испытывая неловкость от его близости.
— Ты помнишь об условии? Ты не сможешь уйти раньше, чем через две недели.
— Да, конечно, я помню, — немного раздраженно получилось, но за кого он меня принимает — я взрослый серьезный человек и отдаю отчет за свои действия и решения.
— Отлично! Тогда завтра подпишем все необходимые бумаги и договоримся о твоей зарплате.
— Глеб Викторович, — окликаю мужчину, который уже развернулся, чтобы уйти к себе в спальню. — Завтра Диана останется здесь. Не хочу напрягать вас с садом…
— В этом нет необходимости, — отзывается Глеб, поворачиваясь ко мне в пол-оборота. — Мне не сложно. Да и Диана хотела показать сумку своей подруге. Она уже пообещала ей, а обещания нужно держать.
Он отворачивается и скрывается за дверью. А у меня даже нет слов, чтобы прокомментировать и тем более противопоставить что-то его словам.
Ну ладно… Раз обещала…
Глава 17
Глеб.
Она согласилась. Я, конечно, и так был на 99 % уверен в том, что у неё просто нет другого выбора. Но всё же в голову постоянно лезли мысли о её бывшем муже. Неужели он не поможет матери своей родной дочери и оставит её в таком положении? Эти предположения не давали мне покоя, и когда я забрал Дианку из сада, то первым делом захотел выяснить именно этот момент.
— Диан, а тебя всегда только мама из сада забирает? — ну нельзя же прямо в лоб задавать такие вопросы ребенку.
— Нет, конечно, — сразу заставив меня напрячься, откликается девочка. — Меня иногда тётя Таня забилала, когда мы жили на Малиновой. Мама была на сутках, и я ночевала у Заболотских.
— А тётя Таня — это ваша родственница? — уточняю, потому что из ответа понял только то, что они жили на Малиновой улице.
— Нет, это наша соседка, Витькина мама. Он ланьше тоже в мой садик ходил, а сейчас уже в школу пошёл. Он вледный, и мама не хотела, чтобы я с ним длужила, но сказала, чтобы я не говолила об этом тёте Тане, потому что она обидится и не будет меня забилать к себе.
— А тебе нравилось бывать у тёти Тани? — почему-то захотелось задать этот вопрос, понять почему Николь доверяла ребенка человеку, с сыном которого запрещала дружить.
— Нет, у них дома дулно пахнет. И Витька еще обзывается силотой казанской, — в голосе девочки слышны горькие нотки обиды. — И диван у них весь ободланный и в кошачьей шелсти. А еще в нём какие-то кочки в спину давят, поэтому я по полночи заснуть на нём не могу… А тётя Таня лугается, что я волочаюсь и он склипит на весь дом, а дяде Саше утлом на лаботу вставать.
— А ты маме говорила, что тебе не нравится ночевать у Заболотских? — изумленно спрашиваю, совершенно не понимаю мотивов Николь оставлять дочь на ночь у чужих людей.
— Нет, — тихо отзывается Диана. — Если бы мама узнала, что мне там плохо, то не лазлешила бы у них ночевать.
— Но так ведь это было бы и правильно?! Почему же ты молчала??? — я останавливаюсь на светофоре и поворачиваюсь к Диане, которая сидит на заднем сиденье.
— Я боюсь спать одна в квалтиле, — грустно отвечает девочка. — Лучше уж на вонючем диване…
— А твой отец? Где он? Почему ты не можешь ночевать у него? — я откровенно зол. На ситуацию. На Николь. На этого никчемного недомужика, который позволил своему ребенку пережить всё, что я слышу сейчас от Дианы.
— Папа живёт далеко, туда не ходят поезда и автобусы, можно только на оленях долго-долго скакать. Мама сказала, что когда я выласту, то мы поедем к нему в гости.
— Он что же — совсем никогда не приезжал к тебе? Вы с ним никак не общаетесь? — я, конечно же, не такой наивный, как Диана, и понимаю, что очень маловероятно, что всё действительно так, как сказала ей Николь, но всё же не может ведь такого быть, что отец не звонит и совсем никогда не приезжает к родной дочери.
— Конечно общаемся! Папа плиезжал к нам, но его слочно вызвали на лаботу и он уехал. И он плисылает мне подалки и письма на новый год и день лождения. Я тоже поплосила маму ему написать ответ.
— И что? мама написала?
— Да, но только не то, что я плосила, — грустно отвечает и, откидываясь на сиденье, отворачивается к окну.
Похоже, я утомил ребенка своими расспросами. Надо бы закрыть эту тему, но не могу не задать последний вопрос.
— А что ты просила? — я сомневаюсь, что она расскажет, всё-таки письма — это личное, и Диана уже довольно взрослая, вряд ли захочет делиться такими вещами, но вдруг…
— Я хотела поплосить папу купить мне сумочку, как у Лили, моей подлужки. Она такая класивая. А мам сказала, что там, где папа лаботает, таких сумочек не плодают. Поэтому мы заказали папе купить мне полтфель для школы.
— Так тебе же в школу только через год?! — я не перестаю удивляться этому ребенку.
