тотчас выходит.
– О чем ты хочешь поговорить? – Она присаживается на белоснежный диван и начинает перебирать на пальцах свои бриллианты.
– Когда папа погиб, я должен был унаследовать все.
Ее лицо меняется.
– И ты всё получил.
– Не всё.
– Что тебе нужно?
– То, что принадлежит мне по праву. У меня нет денег нанять хорошего адвоката, но ты хотя бы должна мне отдать его машину.
– Ты когда-нибудь думал пойти и заработать самому?
Мне хочется вцепиться в ее лицо.
– А ты думала об этом?
– Не смей так разговаривать с матерью, – шипит она.
– Ах, ты вспомнила, что ты моя мать? – Я издаю саркастичный смешок.
– Макс! – ее голос переходит на крик. – Сынок, – голос становится тише. – Я понимаю, все понимаю. Ты все получишь, когда тебе исполнится двадцать пять.
Я качаю головой. Мне противно находиться рядом с собственной матерью. Так не должно быть.
– Знаешь, мама, мне ничего не нужно. Я серьезно. Я просто проверил твою реакцию. Ты забрала у меня все и у меня нет намерения это возвращать.
– Ты сам виноват. Сейчас ты можешь зарабатывать, а не клянчить.
– Я говорю не о деньгах.
Она долго смотрит на меня. Я пытаюсь понять, осмысливает ли она то, что я имел в виду?
– Мне горько осознавать, что деньги, заработанные отцом таким трудом, ты пускаешь на этих альфонсов.
После этих слов она резко встает и злобно шипит мне в лицо:
– Я сейчас вызову охрану. Не смей так говорить.
Я усмехаюсь и делаю два шага назад.
– Я уже сказал, что мне ничего не нужно. Но машину я заберу.
Мои ботинки тонут в белых пушистых коврах. Это по-детски, но я стараюсь шоркать подошвой, надеясь оставить на них следы.
– Оставь ключи, – слышу вслед.
Вынув пару ключей из джинсов, я изящно опускаю их в огромный аквариум у выхода.
Моя мать никогда бы не прошла проверку на тест «Мамочка года». Не знаю, зачем я приходил. Да, мне нужны деньги и да, они мои по праву. Но в одном она права, я не буду их клянчить. Если в этом городе нет справедливости, и дети легко лишаются отцов, а матери лишают своих детей любви и поддержки, то я не знаю больше, как в этом разбираться.
Я справлюсь. Мне двадцать один, у меня есть друзья, у меня есть Стайлз. О большем я и не прошу. Единственное, что я хочу вырвать из ее цепких рук, это машина моего отца. Красный «Форд Мустанг» 1969 года. Когда я впервые сел за руль, это был руль отцовского мустанга. Он так им дорожил и обещал, что он будет моим.
И он будет. Это все, что мне от него осталось.
Глава 7
Лив
– Ты еще не готова? – шепчет Энди и проводит ладонью по моему бедру.
Я едва сдерживаюсь от смеха. За две недели мы сходили на несколько свиданий, а я все еще от него не отделалась. Не понимаю, что не так. Но только вот я не хочу Энди.
– Прости, Энди. Я так устаю в последнее время.
Он отстраняется от меня и проводит рукой по лицу.
– Я понимаю, не волнуйся.
Он снова хочет меня поцеловать, но я делаю вид, что не замечаю этой попытки.
– Завтра я уеду примерно на неделю по работе. Буду скучать.
– Я тоже.
Он все-таки целует меня, и мне наконец-то удается выйти из его машины.
– Ты рано. – Крис валяется на диване и бесцельно переключает каналы, когда я захожу в квартиру.
– Мы с папой закрыли магазин пораньше.
– Ты не виделась сегодня с Энди?
– Ой, да брось. – Я скидываю ботинки и плюхаюсь рядом с ним.
– Что? Он стал таким напыщенным в Бака-рю. Бесит.
Я треплю Криса по бритой голове и улыбаюсь.
– На вот, держи. – Он хватает со столика коробку с китайским цыпленком и кладет мне на колени. – Ужин.
– Спасибо, Крис.
* * *
Кроме родителей в магазине никого нет, когда я вхожу. Мама вытирает пыль с товаров, а папа занят подсчитыванием чеков. Здесь всегда пахнет сандаловыми палочками, которые тлеют на стеклянном столе рядом с чайным сервизом. Родители гордятся своим уютным магазинчиком, и у отца немало постоянных клиентов. Все здесь привлекает туриста или просто прохожего: огромные веера и бамбуковые панно украшают стены. Мягкие и уютные кресла, покрытые настоящими японскими покрывалами. Безупречный запах и мамин чай.
Я смотрю на своих родителей, и улыбка расползается по лицу. Они никогда не ссорятся по-настоящему, разве что по пустякам. Мне действительно с ними очень повезло. Не представляю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я выросла в другой семье.
– Лив. – Папа поднимает голову и расплывается в улыбке. Он снимает очки и обходит кассу.
В натуре папы лишь доброта и юмор. Я уверена, если бы не мама, то наверняка он раздал бы все деньги и свои вещи бедным.
Я обнимаю его и легонько касаюсь морщинки у его рта.
– Новая. Ее я не видела.
– А, – отмахивается он. – Я ведь не молодею.
– Я тебе вчера сказала, чтобы ты не приходила. – Мама мягко притягивает меня к себе за талию. – Сегодня почти никого нет.
– У меня сегодня сводный день. Давай помогу.
Я снимаю с себя куртку и забираю у нее тряпку. В целом, магазин не приносит большого дохода, поэтому папа еще подрабатывает охранником в крупном цветочном магазине напротив.
Стараясь быть аккуратнее, я осторожно вытираю пыль с полок, на которых располагаются дорогие копилки, сувениры ручной работы «Дарума», фарфоровые статуэтки гейш. От этой красоты захватывает дух. Когда я добираюсь до щита с катанами, папа начинает разговор:
– Как успехи с Бакой?
