больше нельзя его поманить булочкой и мультфильмом, чтобы он вел себя как полагается.
Спустилась со своего четвертого этажа на первый и невольно замерла перед дверью подъездной. Как себя лучше вести? Извиниться за Карину или просто делать вид, что ничего не было? Наверное, второе. Это всегда проще.
Толкаю дверь и натыкаюсь взглядом на его черный джип. Как он пролез-то в туннель наш. Он следит за мной взглядом, отчего простая длинная юбка и блузка кажутся почти прозрачными. Открываю дверь со стороны пассажирского сидения и неуклюже забираюсь на высокую ступеньку. Проще, когда он меня просто туда закидывал.
– Под юбкой чулки? – сразу и с порога он тянется рукой к коленям, а я шлепаю его по руке.
– Да, в них ещё моя бабушка в блокаду ходила.
Его руки тут же возвращаются на руль, а на лице застывает выражение искреннего ужаса, которое, впрочем, быстро сменяется улыбкой.
– Немцев, поди, соблазнять ходила.
Молчи, молчи.
– Не знаю. Она не рассказывала.
– Ну это правильно, – усмехается он и машину заводит, легко протискивается по туннелю к проезжей части и бросает взгляд в зеркало заднего вида. Включает какой-то дебильный русский клубняк, где ни музыки не разобрать, ни слов. Хотя нет, там точно кто-то кого-то ведет в постель. Как предсказуемо.
– Я так понимаю, ты в Питере родилась?
– Ага, а вы?
– Ленобласть. Я от родителей в Питер сбежал. Они у меня лютые фермеры. А я за шестнадцать лет так заебался картошку сажать, что поехал мир покорять.
– Расскажите? – мне действительно стало интересно.
– Конечно, расскажу, после секса. Знаешь, как после секса хорошо болтается?
Ну сколько можно, правда? Он вчера трахался, слушает музыку про секс и все равно думает о сексе со мной. Можно подумать, есть в этом сексе что-то особенное.
– У вас после секса болтается? Мне очень жаль, – он тут же заливается хохотом и нажимает на газ.
– Ладно, ладно, не трави мое самолюбие. Давай лучше о работе. Чем ты вчера занималась, что мне с утра все мозги вытрахали?
Я даже замерла, почему-то думая, что сейчас он начнет меня отчитывать.
– Ну что молчишь, рассказывай, что ты там с моим клубом делать собралась.
– Ничего… кардинального, – тяну каждую фразу как на допросе. – Просто наведу порядок. В бумагах, нужно нанять человека по кадрам, еще уборщицы уволились и официантки не справляются.
– Ты заставила вчера Юльку пылесосить?
Теперь еще и Юлька. Интересно, он с ней тоже спит?
– Официанты обязаны приводить свое рабочее место в порядок.
– Ну ладно, – усмехается он, тормозя на перекрестке и поворачивая голову ко мне. Я смотрю вперед, но чувствую, как щекочет щеку. – Играйся, пока не надоест.
Играйся? Серьезно? А можно как-то посерьезнее.
– Значит, все нормально?
– Нет, я все еще планирую тебя трахнуть, но ты предпочитаешь работать. Главное, не мешай никому.
– Не мешать…
– Деньги зарабатывать. Мой клуб один из самых популярных в городе.
– Не правда.
– Не понял?
– Я вчера пока сидела, наводила справки. Ваш клуб на двадцатом месте по популярности. И несмотря на довольно большую выручку от алкоголя, многие столики довольно часто пустуют. К вам нет записи как в другие места. Очень часто, придя в клуб, люди уходят, потому что официанты нерасторопны, потому что бокалы грязные, потому что…
– Хватит!
– Ладно, – замолкаю я, слыша его тяжелое дыхание. Потом треск оплетки руля, словно он его сжал пальцами. Втопил педаль в пол, совершенно игнорируя правила. Я вцепилась в ремень и задержала дыхание. А потом он снова заговорил. Да еще так, словно не накричал на меня только что. – Я, кстати, тоже навел о тебе справки, Ольга Владимировна. Школа, брат, мать, которая не трахалась разве что с бомжами, квартира в доме, который уже несколько лет хотят сделать банком. Частые попойки прямо у вас дома. Так что ты строишь из себя правильную?
Я поджала губы и посмотрела на Игната Олеговича с вызовом.
– А что из того, что вы обо мне узнали, мешает мне строить из себя правильную? Или вы думаете, я участвую в делах брата?
– А какого черта ты работала столько лет в этой пивнушке?
– А может быть потому, что там мне платили зарплату? Там меня принимали всерьез, прекрасно зная, что у меня за плечами только школа, в которой, как вы, наверное, выяснили, я училась на одни тройки. И не могла претендовать на бюджет. Но и как у вас, никто там не сделал мне трудовую книжку, никто не написал мне рекомендацию, потому что они, как и вы, работают черти как!
Я задыхалась от несправедливости его слов, от осознания, что он приехал за мной, потому что думает, что я сплю со всеми теми, кто появляется в нашей квартире. И он просто хочет стать одним из них. Ненавижу!
Он тормозит на очередном светофоре и внимательно смотрит на меня. Даже как-то оценивающе.
– Допустим.
Допустим? Серьезно?
– Ладно, делай все, что считаешь нужным, но ставь меня в известность, лучше составь план, что ты хочешь изменить.
– И стены покрасить?
– Вот еще. Там офигенные рисунки.
– Они выцвели.
– Им тридцать лет. Этот клуб один из старейших в городе.
– Иногда нужно что-то менять.
– Себе волосы покрась, а мой клуб не трогай. Я на него, знаешь, сколько копил, знаешь, в какие дела ввязывался, чтобы он мне достался?!
– Ну что вы на меня орете, вы спросили, я ответила. Можно вообще ничего не менять!
– Вот и не меняй.
– Вот и не буду, – отвернулась, чувствуя, как по щеке течет непрошеная слеза. На меня вообще никогда так не орали. Даже когда в клубе косячила, всегда как-то мягко. А этот прям неуравновешенный. Словно не трахался вчера.
– Обиделась? – подъехали мы наконец к клубу, и я выскочила, не стала отвечать. Он за мной. Рукой вход перекрыл и в угол потянул. Закрыл собой весь свет. Огромный. Напряженный. Ну поговорили и поговорили, что вести себя как зверь невоспитанный. – Я тебе вопрос задал.
– Нет, конечно, – на дураков не обижаются. – Мне еще работать с вами.
Он вдруг проводит пальцами по моей щеке, от чего я замираю статуей, пытаюсь прийти в себя, пытаюсь поднять руку и оттолкнуть его. Блин, почему, когда он ко мне прикасается, я превращаюсь в тряпочку.
– Вот скажи, Оль. Зачем нам ссориться. Сама ведь чувствуешь, как хорошо нам будет.
– Хорошо будет нам, когда ваш клуб станет первым в городе, – о да, его глаза даже загорелись ярче. Этот мужчина любит женщин, любит охоту на женщин, но успех своего дела
