бабушку, попрощаться с ней. Я не верю, что ее больше нет. Инфаркт не всегда убивает, а соседка могла что-то напутать. Она всегда все забывает. То воду не выключит, то двери не закроет. Мне срочно нужно в больницу, в кардиологию. Наверняка она там.
Я несусь по дороге босиком, не ощущая холода. Кажется, я вообще уже ничего не чувствую, и вместо меня по улице ходит только безликая оболочка. Мне снова становится жарко, хоть при каждом выдохе вижу морозный пар перед собой. Все кажется каким-то нереальным, пластиковым, ненастоящим. На лицо падает снег, он быстро тает на моих разгоряченных губах. Это могло бы быть красивым, если бы слезы не застилали мне глаза.
Я перебегаю дорогу, но меня качнуло в какой-то момент. Голова внезапно кружится, перед глазами мелькают круги, то ли от голода, то ли от шока. Всего лишь на секунду я теряю внимание, и не замечаю, как быстро несется на меня белая маршрутка прямо из-за угла.
Тупой удар и острая боль тысячами ножей пронизывает мое тело. Кажется, я сразу теряю сознание после удара о заледенелый асфальт. Наверное, белые снежинки продолжают падать мне на лицо, умирая на нем, но этого я уже не вижу.
Уже семь суток, как я сгораю от жажды, и каждую ночь корю себя за то, что так легко отпустил девчонку. Она ввижается мне практически все время, я даже запах ее помню, чертовщина какая-то. Порой мне кажется, что я слетел с катушек, ведь теперь подруг на ночь я выбираю особо тщательно – чтобы были предельно похожими на нее. На нее, мать ее! Тело, волосы, глаза. Они все были похожими, но ни одна не была ею.
Трахая очередную подружку на ночь, я четко вижу перед глазами Стасю. Я долблюсь в похотливое тело продажной девицы и понимаю, что это и близко не похоже на то, что я чувствовал с малышкой.
Деньги мои не взяла, дурочка. Я видел ее разорванные вещи тогда еще, в первый раз. Дешевые тряпки с рынка, простые и заношенные, точно не подходящие молодой девушке.
Гордая, ха, видел я ее гордость, когда ломал, когда брал ее тело. Как убивал, а потом возвращал к жизни. Все в ней не нормально, вот только чего же не выходит она никак из головы? Грызу себя и не нахожу ответа. Зря отпустил, моя она уже. Костьми лягу, но моей будет добровольно. Я ее первым был, я и последним стану.
В голове уже третий день крутиться одна и так же мысль. Мне нужно ее увидеть. Неважно где и как, я просто сдохну, если не увижу, что с ней все нормально.
Чертыхаюсь про себя. Ни фамилии, ни номера квартиры я не знаю. Как я выслежу ее? Приходится мотнуться к той хижине, где она оставила сумку, там наверняка ключи и документы ее.
Вхожу внутрь. Братков нет, оно и неудивительно. Чика в больнице с простреленными ногами до сих пор, остальные затаились. Правильно, нечего меня дразнить.
Как только вижу перевернутый стол, на котором брал девчонку, не по себе становится. В горлу подступает тошнота.
Оглядываюсь по сторонам. Где же она, сумка эта гребанная? Видел же тогда, точно была. Есть! Лежит в углу, коричневая, неприметная. Вываливаю все из нее. Ключи, салфетки, зеркало, фиолетовый флакончик духов. Вдыхаю запах. Тот самый аромат, на ваниль похоже. Точно также как и она пахнет. Сладкая. Черт!
На одной из скомканных бумажек копия какого-то документа. Ветрова Станислава Алексеевна, 18 лет, студентка медицинского вуза. Первый терапевтический факультет. Ухмыляюсь. Докторша будущая значит, не хило, девочка.
Когда подъезжаю к ее дому, пару часов просто сижу и караулю, выкуривая одну сигарету за другой. Ну и где ее носит? Уже ж должна была вернуться с учебы, восемь вечера как-никак.
Терпение заканчивается. Беру ключи и иду в подъезд. Третий этаж, та самая квартира. Звоню, стучу. Тишина. Вымерли все что-ли?
– Уважаемый, вы чего гремите тут?
Из двери напротив выныривает старушка. Отлично, такие, обычно, в курсе всех новостей.
– Если вы снова за квартиру спрашивать пришли, так поздно уже, вчера вон новые владельцы заехали, страшные такие, бандиты, прям как… – ее взгляд падает на меня. —Так кто вы такой?
– Я друг семьи.
– Кто? У Стаськи нет таких друзей, да и у покойной Любаши отроду их не было, храни ее Господь. Уходите отсюда, а то милицию сейчас вызову!
– Не греми, бабка. – рычу на нее, отчего она сразу затихает. – Чего ты мелешь, какая еще покойная?
– Умерла Любаша наша, такая хорошая женщина была, инфаркт, чертов, сгубил. А Стася то, бедная девочка…Хоть бы и ее Бог не забрал, совсем молоденькая еще, не жила же! Жалко.
Бабка продолжает лить слезы и причитать, а я уже бешусь от того, что нихрена не понимаю.
– Где Стася, что с ней?
– Дык это, машина сбила нашу девочку, неделю назад еще. В полиции сказали, какой-то полоумный водитель наехал, а она дорогу переходила, и упала там или что. Бедная, как только про смерть бабки прознала, так и понеслась, сломя голову. А вид-то какой, растрепанная, босая, глаза красные. Смотреть было страшно.
Потом этот, участковый наш, Павел Сергеевич приходил, рассказал мне лишь крохи. Просил родственников хоть-каких, помощь девочке нужна, лечение все-таки, но нет никого у нее больше. Родители умерли давно, только бабушка была, но и ее не стало. Я ничем не смогла помочь, пенсия у самой-то мизерная, да и свои внуки есть, сами понимаете. Так что лежит наша Стасенька одна в реанимации. Но вы не думайте, я каждый день молюсь за нее, каждый день прошу. Ой, что твориться-то!
Бабка продолжала еще что-то причитать, но я уже не слышал ее. Проносясь вниз по ступенькам, попутно набирал главного врача столицы.
– Толян, узнал? Дело есть, мне нужно найти человека, неделю назад к вам попал. Да, знаю, Ветрова Станислава, 18 лет, после аварии.
Через час у меня уже есть точный адрес больницы и отделения, в котором лежит кукла, благо Толян не подвел и раскопал все оперативно. Вспоминаю слова старушки с подъезда. Удивлен, что у девчонки не осталось больше никого, ни братьев, ни сестер. Хоть бы тетка какая галимая объявилась, но и той нет. Я прекрасно знаю, что такое выживать без близких, перебиваться на улице, драться за кусок хлеба. Когда ты один в целом мире, а этот мир класть
