чего, до сих пор на Олега этого злишься? – поинтересовался Денис, отстёгивая ремень безопасности.
– Слишком много чести. А ты почему его невзлюбил?
– А его никто не любит. Ни мать Веры, ни отец, ни она сама. Баба он. Как есть, баба.
Егор вытащил из автокресла Асю, сжимающую в ручонке поникшую ветку мимозы. Стряхнул осыпавшиеся соцветия с кресла, ругаясь про себя, что дочка опять развела бардак в его машине, и философски заметил:
– Ну, баба – не баба, а видал, какой букетище притащил? Не всякий мужик сможет себе такие траты позволить. Я бы точно не смог. Тебе, вон, куртку опять покупать, а Страшиле – поводок.
– И миску, – добавил Денис, семеня вслед за отцом. – И шкаф бы нам не помешал, – пробормотал тихонько, вешая куртку на гвоздь.
– Угу, – согласился Егор. – Ася, не крутись, сейчас опять затянем завязки на шапке.
– А вообще, папа, для Веры цветы не главное. Понты это все. Для дур безмозглых. А Вера, знаешь, какая умная?! Она же в университете преподаёт. Интересно, кто теперь вместо неё у нас будет занятия вести?
– Во вторник узнаешь.
Честно признаться, Денису теперь вообще не хотелось ехать на подготовительные занятия. Без Веры все будет не так. И не важно, что он побывал всего на одной ее паре. За эти пару часов Денис проникся ею еще сильнее. В его мечтах она уже отвечала ему взаимностью. Они целовались прямо в той самой аудитории…
– Погуляй со Страшилой.
Ну вот. Опять… И с собакой гулять без Веры – тоже непривычно. Как-то незаметно она просочилась во всю его жизнь. Даже в школе, сидя на уроках, Вера незримо присутствовала в его мыслях. Он постоянно прокручивал в голове какие-то вымышленные ситуации, размышлял, как бы Вера отреагировала в том, или ином случае, как бы поступила, что бы сказала… На задний план отошли учеба, результаты экзаменов, мечты о поступлении в ВУЗ. Вера стала его мечтой.
– Пап, а мы когда поедем к Николаю Степановичу и Галине Ивановне?
– Мы не поедем, Денис.
– Как это? – удивился парень. – Он же нас пригласил…
– Сын, я выступаю в качестве государственного обвинителя в деле, в котором Вера признана пострадавшей стороной. Я не имею права поддерживать какие бы то ни было отношения с ее семьей. Иначе моя беспристрастность может быть поставлена под сомнение.
– Какая беспристрастность, пап? Ты ж не судья.
– Я – прокурор. Нас эти правила тоже касаются.
– Да ну… Глупости какие. И так все знают, что этот Григорьев во всем виноват. Я гуглил эту тему. Знаешь, какой кипиш Вера подняла, когда делу не дали ход?! Какой дурак будет сомневаться в твоей беспристрастности?!
– Денис!
– Пап, ну ты же слышал, что Николай Степанович обещал и баньку затопить, и шашлыков нажарить, и подснежники Аське показать. Вот где она еще подснежники увидит?! Да и подышит ребенок чистым воздухом, опять же… пожрем нормально. И Страшиле будет, где разгуляться.
Денис так хорошо все описал, что Егору и самому захотелось в баньку… Вот только неправильно это было, как ни крути.
– Посмотрим, Денис. Ничего тебе не обещаю. У меня, может, и в субботу, и в воскресенье работы будет полно. Я теперь, с Аськиными болячками, не скоро в колею войду.
Денис насупился, посадил Страшилу на поводок и вышел за дверь. Ася вывернула на пол собранные в коробке игрушки. Опять будет бардак…
Следующие несколько дней прошли без особых происшествий. Денис рассказывал отцу, что Веру выписали, но родители забрали ее к себе. Как он умудрялся общаться с женщиной, Егор не знал. Наверное, они успели обменяться номерами телефонов. К среде Аська окончательно поправилась и потопала в сад. А Егор, наконец, выполнил свое обещание Савельевой – подписал ходатайство в суд. Григорьев вместе со своими адвокатами и вправду охамел. Нужно будет поговорить с парнями из внутренней безопасности. Неплохо было бы привлечь эту мразь еще и за злоупотребление служебным положением. Впрочем, постфактум это сделать довольно проблематично. Григорьев вовремя свалил с должности, и по максимуму замел следы. Тертый калач.
Егор вырулили со стоянки. Бросил взгляд на соседнее сиденье, на котором лежал яркий женский шарф. Он нашел его совсем недавно, когда, наконец, дошли руки до уборки. Шарф завалился за Аськин манеж, и пылился там уже который день. Мужчина не знал, зачем взял его с собой. Рассчитывал, что Савельева опять к нему нагрянет? Обещала ведь удостовериться, что он ее не кинет. Жалобой в вышестоящую инстанцию угрожала. Но, по всей видимости, авария нарушила ее планы. А Вера, наверное, волнуется, что там, да как… Может, ей все-таки сообщить, что он выполнил свое обещание? Это, конечно, не по правилам, но у них и так все через одно место. Чего уж теперь?
Егор свернул к Вериному дому. Адрес ему был хорошо известен. В материалах дела он мелькал не один раз. Уже поднявшись на этаж, мужчина вспомнил, что из больницы ее забрали родители. И вполне возможно, что ее не окажется дома. И почему эта светлая мысль пришла ему в голову только сейчас?! Совсем уработался… Не особо надеясь на удачу, Егор нажал кнопку звонка. Как он и думал – ничего. Он уже повернулся к ступенькам, когда дверь все-таки распахнулась:
– Егор Владимирович? – удивилась женщина.
– Эээ… Ну, да. Я пришел сказать, что подписал ходатайство по установлению сроков. Обещал, правда, в понедельник, но Аська заболела… Вы в курсе.
Вера растерянно хлопнула глазами, а потом отступила, делая приглашающий жест вглубь квартиры здоровой рукой:
– Проходите. Не на пороге же это обсуждать.
Егор нерешительно потоптался, но все же вошел. Осмотрелся. Красиво. И дорого.
– Проходите в кухню. Чай, кофе?
Интересно, как она собирается что-то делать с одной рабочей рукой?
– Ой, – тут же спохватилась Вера. – Вы же с работы, наверное… Голодный?
– Все в порядке. Я дома поем… Не утруждайтесь, – строго заметил Егор, усаживаясь на стул.
– Мне не трудно! – отмахнулась Вера. Открыла холодильник, с трудом извлекла небольшую кастрюльку. Егор тут же подхватился со своего места, забирая ту из ее руки.
– А говорите, не трудно.
– Только достать тяжело. Одной рукой тяжело удерживать, – криво улыбнулась Вера, и только тут Егор заметил, что глаза Савельевой слегка красные, а нос распух. Плакала, что ли? С чего бы вдруг?
– Давайте, я сам налью, раз вам так приспичило меня накормить, – пробурчал Егор. Бурчал он потому, что вообще не знал, как себя вести. Ситуация была дурацкой. Он женских слез не выносил. А тут и слезы, и неожиданная забота, и она… вся такая красивая. Хоть и нос распух. А у него, между
