«- Мать твоя уродилась редкой стервозиной. Всегда хотела быть артисткой. Хотелось ей цветов, славы, поклонников. В школе всегда первая на сцене. Но ехать в Москву и там учиться я ей запретила. Денег дать я ей не могла. Десяток яиц да ведро картошки? Так она б и не взяла. Да и знаю, как там артистками становятся. Все через койку. Правда, тут она молодец. Перед мужиками хвостом крутила, а к телу не допускала. А они-то на нее, как мухи на мед летели. Смазливая гадина. Вот ты вся в нее.
Неудавшаяся жизнь сделала из бабы Кати полумегеру. Вроде и заботливая, и соседкам на помощь кидается, и меня приняла. Но и не упускала случая, чтоб не попрекнуть меня матерью. И вот как расценивать, что я в нее? По какому параметру? Смазливая или гадина?! Но я не уточняла, не желая лишать бабулю самого доступного удовольствия – склонять по чем попало свою дочь.
« - Да только Галька не из целомудрия себя берегла, а чтоб выгодно выйти замуж. Охомутать так, чтоб не сорвался. Ну прикинуться святой невинностью она умела. Одно слово – артистка!
Как только ей в школе собирались ставить двойку, она целую комедию ломала. Слезки на глазах, губки дрожат, в ручках платочек комкает… ну чисто судьба рушится! И так с четверками – пятерками аттестат и получила, хоть учиться и не училась.
И тут выпадает ей козырная карта! Приехал в военный городок наш в командировку с инспекцией молодой подполковник. Красивый, статный. Сурьезный такой. Квартира в Москве. Отец генерал в Ленинграде, значится. Это Гальке на хвосте, как сорока, все новости принесла соседка наша, она кастеляншей в казарме работает. Так моя проныра устроилась на полставки в клуб офицеров, пока там организаторша в декрет собралась.
И спекся наш проверяющий. Невинные глазки, ладная фигурка, щечки с ямочками – чистый ангелочек! Забрал он ее с собой. Ох, и хороший у тебя отец же был! Принес мне цветы, коробку конфет, деликатесов полный пакет. И говорит: «Катерина Матвеевна! Прошу руки вашей дочери!» Я всплакнула от счастья, благословила. Но, видать, бесовщина в моей Гальке сидит. Она ехала в Москву, чтоб как сыр в масле кататься, а муж-то там и не живет! Его по всей стране посылают с инспекцией. И на Север, и на Дальний восток, медведей пугать. И эта стерва категорически отказалась колесить за ним. А он ей в ответку – зачем ехала со мной? И покатилось. Дошло до развода.
Галька поняла, что маху дала. Квартиру не отсудишь – служебная. Генеральскую в Ленинграде тоже не откусить, ну и ушла, вытребовав подъемные на первое время. А отец твой, видать благородная кровь, не отказал. Давал ей денег. А потом выяснилось, что ушла-то беременная и очухалась, когда уже четвертый месяц был. Кинулась на аборт – не берут. Так и родила тебя. Хотела в роддоме отказаться, а Алексей, батька твой, как узнал, чуть не прибил. Забрал тебя и отвез к деду»
Что было дальше, я уже знала. Меня воспитывала няня, она же домработница, и дедуля, в свободное от службы время.
Мог ли он предположить, что его ненаглядная Варежка попадет в такой переплет?! Или предполагал? И этот пункт, по которому нельзя совершать никакие операции с моим наследством до достижения двадцати лет, это отсюда? Он опасался, что его доверчивую и отзывчивую девочку могут обмануть? Обмануть нет. А вот лишить всего – это запросто.
На прием к «специалисту» меня привели практически под руки. Им оказался добродушный на вид колобок, больше похожий на повара. Ласково, как с испуганным животным, он начал беседу, делая вид, что выясняет степень моей адекватности, однако я увидела конвертик, скользнувший в его карман.
Я хорошо представляла, чем все это для меня может закончиться и, несмотря на жуткую панику, пыталась отвечать спокойно. Но две скорбных статуи, в которых превратились мои родственники, давили на психику. Я думаю, по правилам, они должны были подпирать стены за дверью. Да и сами по себе безобидные вопросы для меня были проблемными. "Хорошо ли ты спишь?", "Хороший ли у тебя аппетит?", "Какие у тебя взаимоотношения с родственниками?", "Слышишь ли ты голоса в голове?", "Какие необычные ощущения у тебя бывают, и бывают ли?"
И хотя аппетит у меня был не очень, как и сон, я бодро отвечала «Все хорошо!» Отношения с родственниками? Тоже хорошие! Однако этот недобрый доктор Айболит сразу отсканировал мою ложь и что-то записал в свой талмуд. Бывают ли странные ощущения? Конечно! Разве не странное ощущение, что ты попал в кошмар, в котором тебя преследуют монстры в лице родной матери и ее лысеющего бойфренда и у тебя нет возможности от них избавиться?! Голоса? Еще бы! То дедуля напоминает о чем-нибудь из детства, то баба Катя норовит подчеркнуть, что я сирота несчастная.
Но мои ответы, по большому счету, ни на что не влияли. Меня отвели в палату и сказали, что нужно понаблюдаться с недельку. Это позже я узнала, что для госпитализации должны быть веские основания, и решение должно приниматься комиссией.
Но, как с издевкой сказал этот гад – помощник Арсения, Фемида тоже справедливая.
Поэтому я рассталась с единственной драгоценной вещью, которая у меня была. Цепочка из белого золота с кулоном в виде латинской «V». Я всем говорила, что это просто металл, поэтому не пришлось стоять насмерть, чтоб защититься от посягательств на нее.
Сейчас же речь шла о жизни и растительном существовании. Мне повезло, и я уговорила одну медсестру взять вещицу. И почти все таблетки, которые я должна была проглотить в ее присутствии, отправлялись в унитаз (снотворное я, как запасливая белочка, припрятала). Другая, совсем молоденькая, после моего рассказа просто по-человечески разрешила не пить. В итоге моему организму досталось в три раза меньше отравы. И я хорошо представляла, как выглядит человек под транквилизаторами, и в то же время могла здраво рассуждать.
Как только родственники меня забрали из больницы, я прикинулась усталым безразличным осликом, чтоб усыпить бдительность. И в первый вечер приправила снотворным вино, которым они собрались отмечать половину успеха. Как же! Сейчас спровоцировать бурную реакцию и признать меня невменяемой уже ничего не стоит - клеймо психушки у "кровинчки" на всю жизнь. И теперь на пути к шикарной квартире на Невском и нескольким ценным картинам, хранившимся у нотариуса, стояло только время до моего двадцатилетия.
Сославшись на головную боль, я побрела в свою комнату, с трепетом дожидаясь первого храпа и подыскивая в интернете варианты добраться до Москвы, не отсвечивая фамилией. На мое счастье, есть Бла-бла-кар! Есть несколько машин. Один водитель собирает возле Гостиного двора. И двое пассажиров у него. Быстренько отправляю смс-ку и чувствую, что силы на исходе.
Страх и нетерпение, перемешавшись в гремучий коктейль, превратили мое тело в комок нервов. Меня колотила дрожь, и я считала минуты, отделявшие меня от свободы и ужасающей неизвестности. Пот липкой змейкой струился по позвоночнику, и я всерьез опасалась, что руки и ноги, ставшие ледяными, попросту мне откажут.
Наконец, эта семейка Адамс примолкла, и я, чуть не теряя сознание от страха, выбралась из убежища. С трудом отыскала запрятанный заботливой маменькой паспорт, позаимствовала немного денег, чтоб не умереть с голоду, и, схватив рюкзачок с жалкими пожитками, нырнула в неизвестность.
Глава 10
В Москве первым делом я купила несколько газет с объявлениями о работе, нашла секонд–хэнд и парикмахерскую, на вид социальную, да еще и с объявлением «Купим волосы дорого»
- Не жалко?! – жалостно посмотрев на меня, приятная полненькая девушка взвесила на руке мою косу, которую я лелеяла много лет. Наверно, в голове бессознательно сидел слоган сказки «Варвара краса, длинная коса», и я считала, что в ней и заключается красота. И еще женственность, что очень ценил дедуля. Моя бабушка, в честь которой меня и назвали, была настоящей модницей. Я ее знаю только по фотографиям, бережно хранимым у нас в доме. Шляпки, перчаточки, затейливо обернутые вокруг шеи шарфики, украшения – все такое элегантное, стильное. Правда, носила она не косу, а роскошные локоны.
