Я качаю головой, немного запинаясь.
— Нет, найти было легко. Спасибо, что пригласил меня.
Он отступает, улыбаясь, хотя, как ни странно, его руки засунуты в карманы чёрных джинсов.
— Ну, добро пожаловать в мой дом, — говорит он. — Пойдём, я тебе всё тут покажу, — он указывает головой на огромную гостиную.
Мы входим в помещение с двадцатифутовыми потолками и окнами от пола до потолка, выходящими на реку.
— Захватывает дух, — наконец выдавливаю я.
— Я думал о том же.
Я поворачиваюсь и замечаю, что он смотрит на меня, когда говорит это. Сразу же моё тело наполняется теплом. Он имеет в виду меня или вид? Но затем Питер достаёт руки из карманов на время, достаточное для того, чтобы открыть массивные французские двери, ведущие в просторный внутренний дворик. Он тут же засовывает руки глубоко по запястья обратно в карманы джинсов. Это немного странно, но я не хочу спрашивать; может у него просто экзема или что-то в этом роде.
На террасе есть изящный внутренний дворик. Выглядит не слишком удобно, но вид потрясающий.
— Ты пьёшь тут кофе по утрам? — спрашиваю я.
— Нет, не так часто, как следовало бы, — отвечает он.
Я понимающе киваю.
— Я должна быть в пекарне пять дней в неделю в четыре часа утра, поэтому я пропускаю большинство восходов солнца. Но в те два выходных, что мне выпадают, я сплю до восхода солнца и сидела бы здесь, наблюдая за оранжевыми, розовыми и пурпурными цветами, появляющимися из-за реки.
— Значит, восход солнца наступает с твоим пробуждением? — спрашивает он со смехом.
— Когда твоя пекарня открывается в шесть утра, ты хочешь, чтобы рогалики, булочки, круассаны и кексы были готовы к открытию, поэтому я должна быть там рано. У меня неполный рабочий день по понедельникам и вторникам, но мне всё равно нужно находиться там, потому что моя помощница не может делать всё одна. Иногда я могу взять выходной на весь понедельник, но обычно я всё равно занимаюсь бумажной работой или пробую новые рецепты.
Он кивает.
— Я понимаю, как это происходит. Предпринимательство — это сложно, но, похоже, ты справляешься с этим хорошо. Должны ли мы пройти и поговорить, чтобы я мог показать тебе остальную часть квартиры? Я думаю, тебе понравится кухня.
«Понравится» кухня — это мягко сказано. Шкафы, на мой вкус, немного темноваты, потому что они покрыты гладким черным лаком, но бытовая техника на высшем уровне. Здесь есть газовая плита с шестью конфорками, полноразмерные двойные духовки, печь для пиццы, кладовая, винный шкаф с климат-контролем и массивный холодильник.
— Ты много развлекаешься? Эта кухня идеально подходит для вечеринок.
Он с сожалением качает головой.
— По правде говоря, нет. У меня было несколько вечеринок, и это правда, работники сферы общественного питания любят использовать подобное пространство. Но я люблю импровизировать здесь. Может быть, ты когда-нибудь сможешь испечь мне что-нибудь здесь?
— Ты уже приглашаешь меня вернуться? — спрашиваю я лукаво.
Его глаза блестят.
— Быть может, я не собираюсь отпускать тебя.
Я смеюсь.
— Ты не дал бы моему коту умереть с голоду.
— Нет, я бы попросил кого-нибудь забрать его.
— Кстати, о кошках, где богиня урожая?
Он усмехается.
— Наверное, либо в моей спальне, либо в библиотеке. Это её любимые места. Могу я предложить тебе бокал вина? Мне доставят ужин в полседьмого, ты не против? Я только что заказал в одном из своих ресторанов.
Я улыбаюсь.
— Я бы хотела выпить бокал вина. И я обещаю не спотыкаться о корзины для пикника.
Смех Питера совершенно тёплый и искренний. Он быстро открывает бутылку итальянского «Мерло». Мои пальцы касаются его, когда я забираю у него бокал, и его рука снова лезет в карман. Кажется, он искренне рад, что я здесь, но также мне кажется, что он пытается не прикасаться ко мне. Может быть, он боится заразиться от меня коронавирусом.
Продолжаем экскурсию. Здесь есть столовая, а затем ещё одна гостиная, которая кажется менее формальной, чем первая, через которую мы прошли. В одном углу есть бар, гигантский телевизор с большим экраном, а мебель кажется слишком мягкой и удобной. За закрытыми дверями, которые он распахивает, есть частный спортзал, и, наконец, мини-кинотеатр, который Питер называет кинозалом, дальше по коридору.
— Почему у тебя в развлекательной комнате огромный телевизор, и ещё этот кинозал?
Он усмехается.
— Ну, тот телевизор больше для спорта, или новостей, или кулинарных шоу. Кинозал предназначен для фильмов: страшных, которые нужно смотреть в темноте, или боевиков, звук и спецэффекты которых заслуживают уважения кинотеатра. Я киноман.
Мы прошли полный круг и вернулись к парадной гостиной, и я не увидела ни библиотеки, ни спален.
— Я думала, у тебя есть библиотека? — спрашиваю я.
— Сюда. Она на втором этаже.
— У тебя есть второй этаж? — я задыхаюсь от благоговения.
Питер только улыбается и ведёт меня вверх по лестнице. Мы проходим мимо закрытой двери, по его словам, это его офис. Мы быстро проходим мимо двух безупречных спален, обе из которых кажутся больше, чем вся моя однокомнатная квартира.
Когда мы наконец доходим до библиотеки, я забываю, как дышать, потому что книги заполняют всё пространство от пола до потолка. Есть выдвижная лестница, чтобы добраться до томов на верхних полках, и все книги выглядят как антиквариат с их красными и зелёными кожаными обложками.
— Я чувствую себя Белль из «Красавицы и чудовища». Она всегда была моей любимой принцессой. Она была умна, любила читать и смотрела глубже чьей-то внешности, чтобы влюбиться в своего героя, — замечаю я.
— На этой стене сказки и другие фэнтези, — говорит мне Питер, указывая налево. — Также есть классика, а научная литература.
Я достаю с полки с классикой экземпляр «Великого Гэтсби» и сажусь на кожаный диван коньячного цвета с книгой и бокалом вина.
— Это одна из моих любимых книг, — говорит Пит немного задумчиво. — Иногда я чувствую себя немного Джеем Гэтсби, потому что трудно поверить, что всё это богатство принадлежит мне. Я знаю, что это странно говорить, но я всё ещё иногда чувствую себя мошенником.
Питер сейчас выглядит уязвимым, и я снова чувствую эту связь между нами.
— Я уверена, что это неправда. Посиди со мной здесь, — приглашаю я.
Он усмехается.
— Мне нужно принести тебе ещё вина, — отвечает Питер, прежде чем снова исчезнуть в коридоре.
Он возвращается с бутылкой в руке и наполняет мой бокал только для того, чтобы потом отойти в другой конец комнаты. Может быть, он передумал приглашать меня сюда. Я начинаю чувствовать себя прокажённой.
— Пит, мне уйти?
Он смотрит на меня с удивлением.
— Нет! Почему ты так говоришь?
Я стреляю в него взглядом.
— Просто твои руки в карманах с тех пор, как я здесь, и ты всё время держишься на расстоянии.
Тёмный румянец украшает его скулы.
— Мои руки в карманах, потому что я не доверяю себе. Я хочу взять эти пухлые розовые губы и прижать их к своим. Я хочу запутать руки в этих волнообразных локонах и узнать, так ли ты хороша на вкус, как пахнешь. Твой запах, когда ты стоишь так близко ко мне, сводит меня с ума, поэтому я отхожу.
Я ощущаю его желание, но моё собственное переполняет меня, и мне нужно сказать ему об этом.
— Я не хочу, чтобы ты проявлял сдержанность. Ты пахнешь лесом после дождя, а в чёрном, с напряжёнными мускулами, ты похож на пантеру, готовую к прыжку.
Я встаю, немного дрожа.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя такой желанной и сексуальной, Питер, я уже не знаю, на кого я смотрю в зеркало, но знаю, что она мне нравится.
На мгновение он неподвижен, но затем становится размытым пятном. Питер пересекает комнату в два шага, и большие, сильные руки запутываются в моих кудрях, и он притягивает меня к своим губам, со свирепостью человека, делающего первый глоток воды после нескольких дней, проведённых в пустыне. У меня внутри поднимается жар, когда я просовываю руки под его рубашку, чтобы ощутить напряжённые мышцы его спины. Горячие поцелуи стекают с моих губ, вниз по линии челюсти, к моему уху. Питер осторожно оттягивает мою голову назад, обнажая шею, и более нежно целует мой учащённый пульс.
