Дочка едва не скачет на месте от радости. Еще немного —и в ладоши хлопать начнет.
— Он не козел, мам! — тараторит Олеся, тянет Мака на себя, заставляет его нагнуться и снимает шапку. — Видишь? — показывает на голову. — Рогов нет! — заявляет гордо.
Ловлю на себе взгляд Макара. Хочу провалиться сквозь землю от стыда.
— Баба! — кричит Алиса, топая ножкой. Она вся в нетерпении. Мама выходит из кухни и встает рядом со мной. — Папе ванна нужна!
— И волшебный чай! — со знанием дела добавляет Олеся.
Малышки стоят такие важные, что просто слов нет. Облегчение волнами накатывает на меня.
— А больше вашему отцу ничего не нужно? — скептически спрашивает мама. Она и виду не подает, что безумно перепугалась за внучек.
Мы ведь уже похоронить их в своих мыслях успели! Дети пропали… Кошмар, хуже которого не придумаешь.
До сих пор в шоке стою.
— Нужно! — важно кивает Олеся. — Он замерз! — поднимает палец.
Малышка говорит как ни в чем ни бывало. Она даже не понимает, через какой ужас мы с мамой прошли.
— Папу нужно согреть, накормить, напоить чаем и положить спать под теплое одеяло! — продолжает Олеся.
— Еще ему надо сказку прочитать! — добавляет Алиса, отпуская руку Макара. Снимает с себя шапку.
— И дать ключи от квартиры, где деньги лежат, — недовольно бурчит под нос мама, чем выдергивает меня из ступора.
— Этого добра у меня самого хватает, — совершенно спокойно и невозмутимо произносит Маковецкий. — Так что оставьте себе.
Мама смеряет его уничижительным взглядом, но ничего больше не говорит. Я иду вперед. Игнорирую мужчину из своего прошлого. Ну его нафиг! Нервы потрепал ужасно, но спасибо, что хоть дочек вернул.
— Пшел отсюда! — грозным голосом произносит моя мама. Она надвигается на Макара, держа кухонное полотенце в руках.
Спасибо, что хоть только полотенце взяла из кухни. А ведь могла сковороду или скалку. Когда мама в гневе, ее даже папа боялся.
Она нереально страшна.
— Татьяна Дмитриевна.— Маковецкий выставляет вперед руки в защитном жесте, делает шаг назад. — Я не крал ваших внучек! Я вообще ни при чем!
— Ах ты осел недоделаный! — ударяет Маковечкого полотенцем по берду. — Козлина рогатая!
— Баба! У него нет рогов! — хором кричат девочки. Оттаскиваю их из-под горячей руки мамы. А то ненароком заденет еще…
— Принцессы мои, — присаживаюсь перед дочерьми на колени, пытаюсь переключить внимание девочек на себя.
Нечего им смотреть, как Маковецкого лупят. За дело, между прочим! Сволочь он.
Помогаю дочкам раздеться. Говорю громко, с трудом перекрикивая ругань, льющуюся за спинами девочек.
— Почему ты плачешь? — Олеся внимательно всматривается в мое лицо. Малышка хмурится.
— Плачу? — быстро вытираю слезы. — Так это от радости, — выдавливаю улыбку.
— Что мы папу нашли, да? — невинно хлопает ресничками. Над головой слышу сдавленный смешок.
А затем следует новая порция шлепков и беспросветная ругать.
— Мама! Тише! — закрываю дочкам ушки. — Эти слова не для детских ушей!
— Так вот и уведи их, — показывает на малышек. — Мои внученьки устали и, наверное, кушать хотят. Правда, девочки, — елейным голосом обращается к принцессам.
— Угу.— Они кивают.
Приобнимаю своих сокровищ за плечи, веду в сторону кухни.
— Куда?! А ну-ка стоять! — За спиной раздается гневный рык. Внутри все сжимается в тугой комок. — Мало я тебя с пацанами в детстве лупила?! Ох мало!
Ох, Макар… Не завидую я тебе…
Но сам виноват.
Глава 16. Оля
— Ты как? — осторожно спрашиваю у Макара. Он сидит на стуле на кухне и гневно смотрит на меня.
Напротивнего на столе стоит кружка с горячим чаем, но он даже ни разу не притронулся к ней.
Я знаю, Маковецкий очень сильно замерз. Это видно невооруженным взглядом. Его аж потряхивает чуть-чуть.
Не заболел бы… Сегодня на улице лютый мороз. Если бы знала, что так сильно изменится погода, никуда бы девочек утром не повела.
К ночи обещали еще холоднее и ветер порывами. Служба спасения прислала оповещение оставаться дома и без острой необходимости на улицу не выходить.
Мама пошла укладывать девочек спать. Точнее, я ее уговорила это сделать. Дочки нагулялись, наигрались и должны мгновенно уснуть.
Мама не отойдет от внучек до тех пор, пока они не проснутся. Она всегда так делает.
А вот оставлять ее рядом с Маковецким опасно, еще прибьет ненароком.
Теперь часа два-три ни мне, ни Маку ничего не грозит.
— Сама-то как думаешь? — произносит он без тени юмора.
Его красноречивый взгляд говорит гораздо больше слов. Даже спрашивать не стоило на самом деле.
Мне очень неудобно из-за произошедшей ситуации. Мама перегнула палку, но и ее можно понять. От Маковецкого в нашей семье одни проблемы.
— Я нашел девочек, привел их к тебе домой, замерз до одури, — перечисляет. Вроде говорит спокойно и ровно, в открытую не осуждая, а у меня в груди разрывается на части от эмоций. Они переполняют. — А мне вместо банального спасибо отвешивают люлей! Офигенная благодарность за помощь, не находишь?
— Прости, — в очередной раз шепчу. Стыдно ужасно. — Мы подумали, что это ты девочек забрал, — произношу еле слышно. Говорить громче не хватает решимости и сил.
— Торковская, ты в своем уме? — В голосе Мака звучат грозные нотки. Возмущению мужчины нет предела.
Он старается скрыть гнев, но тот все равно прорывается сквозь выстроенные барьеры.
— Нахрена мне вешать на себя криминал? — впивается взглядом в меня.
— Ой, — едва перебарываю желание закрыть пылающее от стыда лицо руками. Я, наверное, красная, как помидор.
Опускаю глаза.
— Прости, пожалуйста, — еще раз прошу. Мак смотрит на меня осуждающе. Ощущаю себя полнейшей идиоткой.
— Ты думаешь не там, где нужно, Оля, — строгим тоном произносит Макар.
На столе начинает вибрировать мой сотовый. Одновременно с мужчиной смотрим на экран, видим высветившееся имя, и мне становится еще сильнее не по себе. Мак хмурится.
Выскакиваю из-за стола.
— Привет, Ипполит, — здороваюсь, поднося сотовый к уху.На Маковецкого не смотрю.
— Оленька, где ты сейчас? Дома? — спрашивает у меня. Голос встревожен. Оно и понятно, Смоленский напару со мной искал Олесю и Алису. — Я у подъезда стою. Поднимусь?
— Не нужно, — отвечаю слишком поспешно. Сердце бешено стучит.
Если Макар и Ипполит столкнутся в квартире, то это будет самый настоящий кошмар. Моя нервная система не выдержит напряжения.
— Большое спасибо за помощь, но я сейчас занята с девочками, — лгу не моргнув и глазом. Спиной чувствую разозленный взгляд Маковецкого, кусаю щеку изнутри.
Не по себе мне.
— Они нашлись? — удивляется.
— Представляешь! — не могу перестать улыбаться. Мои принцессы дома. С ними все хорошо. — Малышки сами пришли домой! Им надоело в детском садике, и они решили прогуляться.
— Я тебе давно говорил, что государственный сад ничему хорошему не научит. Нужно было отдать их в частный, про который я тебе говорил. Тогда бы ничего не случилось, — вновь принимается учить меня жизни. Опять ловлю себя на мысли, что хочу закатить глаза. Достал! — Завтра же забирай документы и переводи девочек! Из детского сада, что я предлагал тебе, еще никто не сбегал. К тому же там есть возможность оставить ребенка на ночь. Он круглосуточный, а не как твой, который работает всего до семи.
— Девочки продолжат посещать тот детский сад, в который ходят, — стою на своем.
Ипполиту не понять, что смена привычного уклада жизни для ребенка —очень большой стресс. Девочки и так нелегко привыкли к детскому садику в их жизнях, а он предлагает вообще все в корне для них поменять.
— Об этом мы поговорим позже, — не желает сдаваться. Спорить с ним бесполезно. Не отстанет, пока не добьется своего.
За спиной слышу недовольное сопение Маковецкого. Пора сворачивать разговор, а то еще выхватит трубку.
