больше жизни.
И это было самое прекрасное грехопадение. Лиза как будто выпустила на волю всю свою любовь и страсть. В ней сейчас проснулась настоящая женщина, и я был счастлив от того, что все это достается мне.
Мокрая одежда сползала на пол, и мы, совершенно обнаженные, согревали друг друга теплом наших тел.
Возбуждение росло с каждой секундой, Лиза почти перестала стесняться, от ее скромности не осталось и следа. Она доверилась мне, а я из последних сих сдерживал себя — боялся спугнуть своим напором ее доверие.
Я аккуратно положил ее на кровать, продолжая покрывать ее тело поцелуями. И когда не осталось ни одно миллиметра, где еще не были мои губы, я осмелился на самое главное. Моя девочка лишь вскрикнула, но не отстранилась — я был максимально нежен в этот момент.
— Посмотри на меня, — я хотел заглянуть ей в глаза в этот момент, — я люблю тебя. И всегда буду любить. Верь мне. Всегда!
— Всегда! — Рваным голосом ответила мне Лиза и подалась чуть вперед, давая мне зеленый свет.
Эту ночь я не забуду никогда. Ночь, когда Лиза стала моей — полностью и навсегда.
***
Погрузившись в прошлое, я еще раз утвердился в своей уверенности — она любит. Нельзя так сыграть любовь. И спустя пять лет ее поцелуи совсем не изменились. Ее тело по-прежнему реагировало на меня. И только на меня. Я был в этом уверен. Отчего была эта слепая уверенность, я не знал, но это было так. Я чувствовал. И мне было достаточно заглянуть в ее глаза на секунду, чтобы увидеть там любовь.
И страх. И последнее меня пугало. Чего она боится? Причем боится на столько, что готова отказаться от счастья. Нет, я просто обязан с этим разобраться. И надеюсь, Макс не зря остался в поселке. А должен вернуться как можно скорее.
Пытка — быть вдалеке от моей малышки. И я намерен в ближайшее время ее прекратить. Своей любовью доказывать ночи напролет, как она ошиблась, когда сбежала. И выбить из нее все страхи и опасения. Есть у меня один метод — было время, когда действовал он безотказно.
Хоть я решила для себя, что не буду больше держать себе правду о том, что произошло тогда в квартире Макара, но все равно было не по себе. Я столько лет носила в себе это, что просто так взять и выложить все как на исповеди, было сложно. Но я обещала Максу. И была тверда в своем решении. Того страха я сейчас уже не испытывала.
Когда я нервничаю — я готовлю. Поэтому через два часа после первого визита Макса, и в окурат за час до его второго визита я успела приготовить знатный ужин. Конечно, я не собиралась устраивать прием, но поужинать нам все равно придется — одна с пацанами, я все это не съем. Надо меньше психовать, однако, так и до зарплаты можно не дотянуть.
Минут за тридцать до предполагаемого прихода Макса пришла Катя.
— Кать, ты чего? За мальчишками что-ли? — я силилась вспомнить, просила ли я ее забрать ребят. Не припоминала такой просьбы.
— Нет. Я пришла поддержать тебя. Не нравится мне этот типчик. Вот чего он пристал к тебе? Ему вообще какая разница, что у вас там с Макаром произошло. Он что, третий лишний, что-ли?
— Кать, ну ты же тоже пришла. — меня умиляла Катина забота.
— Я твоя подруга, и не могу оставить тебя один на один с этим неадекватным типом.
— А он друг Макара. И сколько себя помню — он всегда был его правой рукой. Так что вы сним в одинаковых условиях, — реакция подруги меня позабавила. — Просто признайся, что тебе просто любопытно. Ты ведь тоже всего не знаешь.
— Ну а что в этом такого? Ты ведь никогда мне не рассказывала. А я между прочим твоя самая близкая подруга. И имею я право знать подробности твоей интимной жизни?
— Ну, о подробностях интимной жизни я точно говорить не буду, — я засмеялась, и подруга тоже.
— Ну вот, так и теряют друзей!
— А может тебе просто Макс понравился? — Катя покраснела, как рак. И тут я поняла, что попала в точку.
— Да ну тебя, — она резко сорвалась на кухню, — давай лучше помогу стол накрыть. Вижу же — психанула ты не слабо!
Мальчики тихонько играли во дворе, пока мы с Катей кружили в кухне. Мы переговаривались и смеялись — скорее на нервной почве. Вдруг я услышала на улице посторонний звук и звонкий смех своих детей. Оказавшись на крыльце в секунду, моим глазам предстала удивительная картина — Макс запускал вертолет на радиоуправлении, а Яр и Свят визжали от восторга.
— Ну и что тут происходит? — я стояла на крыльце «руки в боки», и пыталась выглядеть грозно. Я ведь много раз объясняла мальчикам. Что нельзя разговаривать с незнакомцами.
— Мам, это Максим! И он сказал, что он твой друг, — мальчики наперебой бросились оправдываться. — и еще папин.
А вот это уже слишком. Я разозлилась не на шутку. И Макс это заметил, но лыбиться стал еще шире. Он специально меня бесит.
— Да ладно! Серьезно? — последнее слово было адресовано исключительно папиному другу.
— Перестань. — Макс подошел ко мне. — Ты же сама сказала, что поговорить не дадут. Вот я купил им подарки — чтоб им было чем заняться, пока ты каяться будешь.
— А ты не охренел? Не много ли на себя берешь? Подарки даришь моим детям, не спросив меня. Да еще об отце им заявляешь. У тебя совесть вообще есть?
— А у тебя? Ты на них посмотри — как они радуются. Это же пацаны — им такие игрушки нужны. Я там кроме вертолета еще машину купил на радиоуправлении.
— Ты где это взял? В Лесном такого нет. И у меня нет таких денег, чтобы покупать дорогие игрушки.
— Доставку заказал — пацаны передали. — Максу явно не нравилось, что я его отчитываю. — И вообще — как только Макар узнает о них, и не такое припрет, будь уверена.
Да, в этом я не сомневалась. Как и в том, что он меня не простит никогда, что я скрыла от него то, что у него двое сыновей. И сердце замирало каждый раз, когда я представляла его рядом с детьми…
— Пошли в дом, что-ли. Не на крыльце же будем разговаривать.
Я проводила его на кухню, а сама вернулась к мальчикам, немного поругала
