полагалось по два ножа сразу… каждый раз, когда я искала ответное разглядывание. Ну же, не хочешь заметить мои изменившиеся за пять лет черты лица? Не хочешь прочитать в глазах, что со мной было?
Как же больно знать, что человек тебя забыл. А вдвойне больно видеть, как он самый прекрасно чувствует себя без тебя, когда тот, другой, подыхает без него.
— Так где ты видел свободную комнату?
— Которая в прошлом закрывалась ветвями старой ели.
Уголки губ Максима дрогнули, но спустя миг никто не мог сказать, что улыбка его натянута.
У меня же началась тахикардия…
— Это же комната… — голос мамы от непонимающей перешел в злой.
Да, мама, это комната моя, и имел в виду он именно ее, и оттого мое сердце сейчас выпрыгнет и убежит вслед за логикой, которая меня покинула уже давно. Потому что, как так можно вообще?
— Да что ты себе позволяешь?
Да, в коем веке, я была согласна с мамой. Что за противная игра ведется?
— Успокойся, дорогая, — подал голос отец. — Максим же пошутил, верно?
— Конечно, — вместе с его кивком головы все облегченно выдохнули. Только мама не собиралась успокаиваться. И мое скачущее давление вместе с ней.
— Александр, что за шутки такие. Ты свою дочь хоть каплю ценишь?
Я скривилась. Ой, кто бы переживал. Если бы я не была свидетельницей разговора с самого начала, то решила бы, что мама болеет за мой целибат. Зря это она, случай пятилетней давности справляется с этим лучше. Тот Джастин, которого упоминала Лиза, не притронулся ни на секунду к моей голой коже.
— Соня, прошу тебя, не начинай, — скривился уже отец. — Иначе я могу закрыть разговор совсем по другому, напомнив то, почему дочь не собиралась приезжать домой пятый Новый год подрят.
— Как ты можешь? — прошептала одними губами моя мама. Но не от того, что отец мог рассказать, он попросту не знал правды, а из-за своих внутренних установок — семейное из избы не выносится.
— Уже вечер, — заметил дядя.
— Точно, — поддакнул ему снова развеселый отец. — Уже вечер, дороги перекрыты, а застрял бы покупатель где-нибудь, он бы позвонил. Не так ли?
И с этим вопросом он повернулся к Максиму, который нахмурил свои прекрасные брови и смолчал с ответом. Выглядел он немного растерянным. Отчего спецназовцу терять контроль — сжать кулак над столом, смотреть перед собой, а затем резко достать телефон из кармана брюк.
— Я позвоню сам.
Когда он встал, мой взгляд скользнул по кристально белой рубашке, сидящая по идеальному телу вплотную, по мелким пуговицам вниз, по ремню с железным пряжкой-зажимом, и дальше …
На краткий мучительный миг все вокруг исчезло — внешний шум и внутренние голоса, которые синхронно кричали “дурында, куда ты смотришь, глупая, тебе больше там ничего не светит”.
Я сглотнула вязкую слюну и шумно выдохнула, а после почувствовала на лице что-то настолько острое, что я отвлеклась от изучения мужских брюк. И поймала прямой взгляд черных угольков. Впервые! Первый прямой осмысленный взгляд за этот чертов вечер. Его глаза вновь сменили цвет, стали темнее, порочнее, они выдавали его точно так же, как и голос. И если Максим научился последним совладать, то глаза обманывать не научились.
А может есть шанс?
Максим держал в руке телефон, с зависшей в воздухе большим пальцем и смотрел на меня в упор.
О чем он думает? Какие мысли крутятся в его голове? Что он хотел сказать той шуткой? О, Лиза, знаток мужских намеков, ты нужна мне сейчас как никогда…
Глаза напротив прожигают меня насквозь и я не могу противостоять им. Они затягивают в свои черные владения, не оставляют мне воздуха и света в конце туннеля, и я бы обрадовалась, я бы спрыгнула в этот омут без оглядки — мой мужчина наконец вспомнил обо мне. Только вот неестественная маска на лице ничем не сменяется и мне кажется, что он сам попал в ступор.
Вспоминает наше время? Когда мы были беззаботными детьми, у которых была только одна проблема — как изощреннее насолить соседке?
Вспоминает наш выпускной? Когда он сошел с ума от ярости и когда он впервые посадил меня на свой желтый байк.
Мой сарай?
Ту ночь?
А может вспоминает настоящую войну, в которую он попал еще в юном возрасте по моей вине…
В груди рождался болезненный стон, который я усилием воли затолкала обратно. Нечего выносить сор из избы…
Максим дернулся, прервал контакт, вернул мне кислород. По моим ощущениям будто прошел час, но продолжающая болтовня ни о чем вокруг не давала усомниться в том, что время улетело только для нас. В очередной раз.
В его телефон пришло сообщение — он привычно пикнул. А Максим нахмурился сильнее.
— Покупатель написал. Говорит, что застрял еще при выезде с города. И просит пару дней.
Нет!! Только не это. Несколько дней в одном доме и под одной крышей?
— Вот и отлично, — отец тут же достал стопку, со звуком поставил его на стол и налил крепкого алкоголя. — Значит торопиться некуда, а комнату мы найдем, не переживай. Да хоть в подсобку для коробок на втором этаже диван поставим.
Максим, не садясь, осушил бокал на раз и не закусил. Даже не поморщился.
— А в чем собственно проблема? — весело высказалась тетя Тамара. — Люди мы все взрослые и все понимаем. Для удобства диван можно поставить и в комнате нашей Аньки. Подсобка поди маленькая…
Воздухом никто не подавился, но фразу никто и не поддержал. Разве что наступившее молчание разбила мама со своим стальным голосом, который на сей раз она не стала контролировать. Вид ее и вся напряженная поза выдавали крайнюю степень гнева.
— Проблема в том, что жених Анны этого не одобрит, — и тут же она обратилась напрямую ко мне, через стол и через мою валяющуюся в предсмертных судорогах душеньку. — Ведь Лиза, твоя подруга, специально проговорилась о твоем женихе недавно, не так ли? Он остался в Питере?
Лиза, черт тебя побери, ты мне нужна, чтобы я убила тебя собственноручно, кричала я в душе, когда внешне на лице не дрогнул ни один мускул.
Гены!!
Я безмолвно киваю…
Дура!
— Ого, — удивленный бас отца.
Бесхребетная дура.
— Поздравляю, — синхронное аханье теть.
Скулы сводит от собственной лжи, оттого, что позволила маме победить.
В комнате раздается громкий звук упавшего о голый кафель стакана. Никто не обращает внимание на разлетевшиеся осколки и коричневое пятно на полу, все взгляды устремлены на широкую спину, выходящую во двор.
В одной рубашке Максим
