ухом.
Мы стояли там, слившись воедино, пока не замерли удары сердца, пока Лео, наконец, не ослабил хватку.
Потребовалось усилие, чтобы разжать руки и на дюйм отодвинуть ноги.
Лео уставился на меня сверху вниз, его бледно-зеленые глаза искали в моих ответы, которые я хотела бы ему дать, но которых у меня просто не было. Он выглядел таким же уязвимым, какой и я себя чувствовала.
Этого следовало ожидать, верно? Все родители, вероятно, вначале испытывают шок. У нас были месяцы, чтобы разобраться с этим и найти ответы. Для начала нам нужно было заключить перемирие.
— Прости, что вывалила это на тебя, — сказала я. — Вчера на барбекю. Я не ожидала увидеть тебя там, и могла бы сделать это лучше.
Мои извинения вырвали его из его собственных мыслей. Он моргнул. Затем возвел стену между нами.
И я снова стала врагом.
— Тебе следует закончить учебу, — сказал он, прочищая горло. — Иди на следующий семестр. Уезжай из Клифтон Фордж.
Я медленно отодвинулась.
— Ты хочешь, чтобы я уехала?
— Да, хочу. — С таким же успехом он мог ударить меня в живот. — Послушай, Кэсс, у меня ничего нет ни для тебя, ни для этого ребенка. Я искал хорошего времяпрепровождения, а не обязательств или ответственности.
— У тебя был секс со мной. Ты ведь понимаешь, как делаются дети, верно?
Он вздохнул.
— Я облажался.
— Нет, ты трахнул меня.
Лео повернулся лицом к двери, показывая мне свой профиль. Прежде чем он смог придумать предлог, чтобы сбежать, я дала ему выход, которого он так явно желал.
— Уходи, — огрызнулась я. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы мои родители видели тебя здесь, а они скоро должны вернуться.
Это привлекло его внимание. Он повернулся ко мне, прищурив глаза.
— Они не знают.
— Они знают, что я беременна. Но не знают, что ты отец. — И при том, как развивались события, я сомневалась, что они когда-нибудь узнают. Последнее, что мне было нужно, это чтобы мой отец впал в ярость и совершил какую-нибудь глупость, например, затеял драку с бывшим членом мотоклуба.
Лео фыркнул.
— Конечно, они не знают. Лютик.
Он слушал, когда я разговаривала с родителями. Мой характер взбушевал, и, боже мой, это было освежающе. Потому что так было лучше. Ненавидеть Лео было намного лучше, чем испытывать эту глубокую, трогательную тоску.
Я не была той женщиной, которая смогла бы укротить плохого мальчика. Это была не та фантазия, в которой он понял, что женщиной, которую он искал все это время, была я.
Это была реальная жизнь, и я ненавидела… Ненавидеть я могла.
— Ты не имеешь права этого делать, — сказала я, мой голос был ровным, но полным огня. — Ты не имеешь права насмехаться над замечательным отцом за то, что он дал своей дочери прозвище. Потому что, что касается отцовства, ты с треском проваливаешься.
— Я не хочу быть отцом.
— Тогда ты им не будешь. — Я указала на дверь. — Прощай, Лео.
Не сказав больше ни слова, он вышел из моей комнаты.
Входная дверь хлопнула так громко, что весь дом задребезжал. Затем окна задрожали от «Харлея» Лео, когда он с грохотом помчался прочь от моего дома.
Из моей жизни.
Слезы навернулись мне на глаза, и я яростно вытерла щеки, пытаясь удержать их. Слезы не сделали бы Лео лучше. Слезами прошлое не исправишь. Этому ребенку — моему ребенку — не нужны были слезы. Что ему или ей было нужно, так это мать, достаточно сильная, чтобы стоять на своих ногах.
Через несколько минут дверь гаража открылась, и я поспешила в ванную, чтобы ополоснуть лицо водой. Мои щеки все еще были в пятнах, но, надеюсь, мама с папой подумают, что я только что проснулась. Я встретила родителей в дверях с вымученной улыбкой и помогла им затащить покупки.
— Я тут кое о чем подумала, — сказала я, пока мы все суетились на кухне, раскладывая вещи.
— Ты была бы не ты, если бы не думала, — поддразнил папа.
— Я собираюсь уехать. Вернуться в Миссулу.
Мама застыла у холодильника с галлоном молока в руке.
— Сегодня?
Я кивнула.
— У меня завтра утром занятия.
— Но… — Мама посмотрела на папу.
— Мне нужно закончить учебу. Это было импульсивное решение, когда я подумала, что нужно бросить ее. — И стыд.
Нас в программе было семеро. Я буду единственной беременной, и, без сомнения, появятся вопросы и странные взгляды. Одной из причин, по которой я решила уйти, было желание избавить себя от этого позора. Но я предпочла бы иметь дело со своими одногруппниками, чем находиться в радиусе пятидесяти миль от Лео Уинтера.
— Я еще не сказала своему руководителю, — сказал я. — Я отменю свою встречу с ней и просто вернусь к нормальной жизни. Буду усердно работать и напишу диссертацию этой осенью. Закончу учебу до рождения ребенка.
— Ты уверена, Кэсси? — спросил папа. Обычно он называл меня Лютик. А Кэсси он называл меня, только когда волновался или злился.
— Уверена. Я не знаю, что произойдет после следующего семестра, но у меня есть время разобраться с этим.
Мама сбросила с себя оцепенение и убрала молоко. Затем она подошла ко мне и заключила в объятия.
— Веди машину осторожно.
Никаких вопросов. Никаких споров. Они доверили мне управлять моей собственной жизнью.
Когда-нибудь, раньше, чем я планировала, я надеялась стать таким же родителем, как они.
Только я буду одна.
Лео
Шесть месяцев спустя…
— Лео, — позвал Исайя из дверного проема малярной будки. — Ты здесь?
— Да. — Я вышел из кладовки с банкой краски в одной руке и палочкой для перемешивания в другой. — Просто смешиваю новый цвет для «Роад Глайд». Зацени.
Я поднял палочку, позволяя краске стекать с кончика в банку. Под светом коричный цвет засиял золотыми и карамельными вкраплениями. Два оттенка, которые напомнили мне о паре глаз, которые я не видел месяцы.
Глаза, принадлежавшие женщине, о которой я не позволял себе думать.
— Идеальный цвет, — сказал Исайя. — Это будет выглядеть потрясающе.
— Думаю, да. Я добавлю несколько черных полосок вдоль бака и спойлера обтекателя. Но она будет сиять.
— Не возражаешь, если я зайду и посмотрю позже?
— Вовсе нет. — Я отнес банку обратно в кладовку, захлопнул крышку, затем присоединился к Исайе.
Он осматривал боковую панель, которую я вчера загрунтовал для работы на заказ, которую Дэш привез месяц назад.
— Ты собираешься покрасить это сегодня?
— Да. Хочешь помочь?
— Если ты не возражаешь. — Исайя проработал здесь механиком много лет, и за это время он всегда стремился
