Выбросил тебя твой урод? — зло отвечает он.
Боже! Неужели он всегда был таким?
— Земля. Брянская область.
Голос леденеет вместе со мной. Противно. Гадко. Хочется помыться и содрать с себя все следы его прикосновений. И то, что мы занимались сексом только позавчера, усиливает тошноту.
— Ах это, — Пашка смеётся. — Что, оценила подарочек?
— Когда?
— Когда оформил кредит? А ты забыла, как искала паспорт, а потом нашла у нас под кроватью? Вот ты дура, да! Ничего не стоило стащить твои документы, а потом подкинуть обратно. Всегда так мне верила, считала хорошим, думала, я тебя люблю. А я просто не хотел искать другую такую идиотку.
— Зачем? Земля.
— Для перепродажи, но что-то пошло не так, — противно усмехается Пашка. — Как знал, что пригодится. А теперь расхлёбывай, шлюха.
Прикрыв глаза, останавливаюсь в метре от джипа.
Мне нужны несколько секунд. Чуть-чуть. Всего капля, чтобы переварить услышанное.
Правда, оно никак не переваривается.
— Ты никогда меня не любил, — на выдохе.
— Почему никогда? Очень любил. Числа пятнадцатого. Когда ты отдавала мне деньги за квартиру, на которые я потом нанимал шлюх. Они хотя бы отрабатывали своё, в отличие от тебя, бревна…
Не выдержав, сбрасываю вызов. Что-то у меня сегодня с нервами, обычно я более воспитанная, правильная, терпеливая и дальше по списку.
Обычно.
Но сегодня крышечка отлетела напрочь.
— Красивая, — звучит с вопросом.
Открыв глаза, вижу, что передняя пассажирская дверь нараспашку. Вдыхаю цитрусовый аромат салона и молча сажусь в салон. Куда-то еду. Даже вижу куда, но мозг отказывается воспринимать реальность. Перед глазами проносятся все эти пять лет.
Пять лет крайнего идиотизма и тупости!
Господи! И ведь бывают на свете такие дуры! И такие мудаки, как Пашка.
Тигр прав, меня нельзя отправлять в вольное плавание. Не пройдёт и шага, как я наткнусь на ещё что-нибудь в этом духе. Что-то, что будет использовать меня по всем фронтам.
И даже щелчок наручников теперь волнует мало.
— Меры предосторожности, — без улыбки поясняет Тигр.
И уходит.
А я погружаюсь, погружаюсь и погружаюсь в болото из сожалений и самоедства.
Сколько так проходит времени? Не знаю. Может, десять минут, а может, три часа. Но когда Тигр возвращается и отстёгивает наручники, я не реагирую.
Первая эмоция приходит, только когда мы въезжаем в какой-то дико охраняемый коттеджный посёлок.
— А ужин?
Не то чтобы мне было особо интересно.
— Отменяется, перейдём сразу к постели.
Он бросает на меня взгляд.
— Ты против?
— Да делайте что хотите.
Мне, правда, всё равно. Да, Пашка тот ещё козёл, но даже в страшном сне я не думала, что он относится ко мне так. Как к использованному презервативу, который приносит пользу, но который не обязательно ценить.
Отвернувшись, смотрю в окно на красивые стильные дома и домики, на играющих вокруг детей, ухоженные лужайки, дорогущие машины и доброжелательных людей. Они кивают нам словно друзьям. И никто из них не отгораживается трёхметровыми заборами с колючей проволокой.
Нет, всё мило, уютно, прямиком из американских сериалов.
Дом Тигра отличается разве что более тёмным фасадом и какой-то монументальностью. Забора у него тоже нет, но массивное крыльцо из серого камня так и кричит: “Не подходи! Сначала подумай, хочешь ли нарушать покой хозяина!”
Я не хочу. Но хозяин не оставляет мне выбора.
Во всех смыслах, когда словно добычу перекидывает через плечо и молча несёт к двери.
Секс? С Тигром это явно не самое страшное, что было и будет в моей жизни.
Как-нибудь переживу.
— Идём, я кое-что тебе покажу.
Дом, отделанный деревом и тёмным гранитом произвёл бы впечатление, будь я нормальной. Но Пашка сегодня что-то во мне сломал. Что-то важное и хребетообразующее.
Но это не мешает мне вложить ладонь в протянутую руку Тигра и пойти за ним. В доме нет звуков, кроме наших шагов. Дверь отрезала нас от всего мира.
Понимаю, как ошибаюсь я только после того, как он заводит меня в полуподвальное помещение. Кроме нас в нём трое ребят в балаклавах, камуфляже и бронежилетах.
— Дело сделано, — глухим голосом отзывается самый высокий из них и кивает на противоположную стену.
У которой на коленях стоит Пашка со связанными и задранными вверх руками.
Возвращение в реальность выходит болезненным. На скорости сто пятьдесят я врезаюсь в столб, из груди выбивает дыхание, ремни врезаются в плечи и живот, по лицу бьёт подушка безопасности.
Непроизвольно дёргаюсь вперёд, но Тигр всё ещё держит меня за руку. Крепко держит, дёргает на себя.
— Кто ты?
— Спаситель этого города. Я говорил, красивая, — усмехается хищник.
Сейчас действительно он. Тот, кто запросто может убить слабейшего. А слабый в этой ситуации Пашка. Хотя, кого бы он из себя не строил, рядом с Тигром слабым он будет всегда.
— В данный момент спасаю тебя от долгов и мудаков. Ты счастлива?
— Отпусти его! — с дрожью вцепляюсь в рукав рубашки. — Пожалуйста. Он ничего не сделал.
— Ничего.
Тигр кивает ребятам в камуфляже, и двое из трёх выходят через ещё одну дверь, не ту, в которую вошли мы. Только сейчас отражаю, что помещение больше похоже на гараж. Метров шестьдесят пустого, сухого и тёплого пространства с серыми стенами и полами, высокими потолками и окнами на самом верху.
Третий подходит к Пашке и прежде, чем я успеваю охнуть, бьёт его в живот. От удара Пашка мигом приходит в себя и начинается орать матом на всех вокруг.
А потом натыкается взглядом на меня.
— Ты-ы! Ах ты…
И захлёбывается не случившимися оскорблениями вперемешку с зубами. Третий же отходит, демонстрирую Пашку в совсем жалком виде. Тот ещё не просит пощады, но уже растерял всю свою крутость.
— Итак, Толков Павел Александрович, двадцати трёх лет, — откровенно издевается Тигр, — адрес проживания известен. В течение пяти лет воровал деньги у своей девушки Вершининой Олеси Игоревны, общий размер кражи составляет один миллион восемьдесят тысяч рублей. Оформил три кредита на гражданку Вершинину общей суммой полтора миллиона рублей, из которых на сегодня выплачено уже четыреста восемьдесят тысяч.
Его рука сильнее сжимается на моей талии, он ловит мой взгляд. Во всей его позе чувствуется бешенство, мышцы напряжены, челюсти сжаты.
— Ничего не сделал, красивая. Только нанимал шлюх на твои деньги, просаживал тысячи в танчики, поносил тебя перед родителями и считал тебя бревном.
Каждое слово как удар. Не выдержав его взгляда, прикрываю глаза. Из груди вырывается судорожный вздох.
— Я… сама виновата. Позволила. Верила.
Мне казалось, что всё прошло в тот миг, когда я увидела Пашку в постели
