опиши их, составь протокол осмотра места происшествия и идентифицируй транспортное средство. Будешь следователем и экспертом в одном флаконе. Потом посмотрим, что с тобой делать. Две недели на все.
Как ежик в тумане я шарился в учебниках, пособиях, на всевозможных сайтах, даже смотрел обучающие видео. За три дня мои нулевые познания выросли как на дрожжах. Вряд ли меня узнала бы собственная мать, если бы увидела, как я по ночам зачитывался научными трудами известных теоретиков криминалистики. Эта тема буквально поглотила меня, знания впитывались как в губку.
Прихватив все необходимое, я нашел первые попавшиеся на улице следы. При том я не стал искать «удобные» отпечатки, где было бы все видно и понятно. Не знаю зачем, но по собственной воле я усложнил задачу. Следы зафиксировал на камеру телефона, после чего снял гипсовые слепки, досконально описал их, нашел в интернете картинки отпечатков шин и стал сравнивать. Самое сложное оказалось идентифицировать машину. Резина почему-то была летняя, и половина линий стерта от тормозов, либо между полосами забился снег, из-за чего я потратил все отведенное время на походы по автосалонам и шиномонтажкам. Преподаватель увидел блеск в моих глазах и разрешил сдать задание позже.
Оглядываясь назад, я понимаю, какая невероятная удача преследовала меня весь тот месяц. Насколько сильно я горел делом. У меня даже дрожали руки, когда я сдавал окончательный вариант задания.
Я получил заслуженные баллы и был спасен от отчисления. Но на этом огонь не погас, нет. Все в группе меня возненавидели за то, что я стал невыносимым всезнайкой по криминалистике. А весной преподаватель попросил меня задержаться после пары. Он положил передо мной личное дело Шатрова Бориса Геннадьевича.
— Кто это?
— Водитель автомобиля, который ты идентифицировал.
В удивлении я схватил бумаги и всмотрелся в его фотографию.
Невероятно.
— А еще преступник, три года в розыске.
Что-то во мне щелкнуло в тот момент. Я посмотрел в сияющее лицо преподавателя и понял, что сделал нечто большее, на что был способен.
Вечером того дня, меня познакомили с будущим наставником — Игорем Николаевичем. Он с нетерпением дожидался окончания моей учебы, придерживая место помощника частного детектива в известнейшей в городе компании.
Чистая случайность, что я нашел именно эти следы. Чистая случайность, что мне, студенту, который первый раз в жизни столкнулся с криминалистикой, удалось верно определить машину. И так же, чистая случайность, что ее владельцем оказался преступник, за которым гонялись аж частные детективы.
Жизнь посмеялась тогда надо мной или дала пинок под зад, наблюдая, как я безалаберно упускал свое предназначение? В любом случае эта дорога привела меня к Плешецкой, а затем жизнь развернется на сто восемьдесят градусов.
Игорь Николаевич заменил мне отца. Его теплое отношение ко мне, родительская забота и поддержка до сих пор отзываются в моем сердце бесконечной благодарностью.
С родителями у меня всегда были напряженные отношения. Мать до сих пор не подозревает, чем я занимаюсь после увольнения. Когда я был в классе четвертом, перестал задавать ей вопросы, куда делся мой отец, и почему на все школьные праздники родители одноклассников приходят в полном составе, а моя мать одна? Она всегда делала такое лицо, будто я совершил преступление, словно слово «папа» было запрещено произносить в ее присутствии. И ее отношение ко мне было холодным всю жизнь. Может быть, она видела во мне его черты. А когда я стал старше, она, по всей видимости, совершенно слетела с катушек, потому что иногда звала меня его именем, а затем умолкала на час, наказывая себя за беспечность. Конечно, я понимаю, что ей было тяжело и больно, но как сын, я никогда по-настоящему не чувствовал ее любви.
Словом, до встречи с Игорем Николаевичем, я чувствовал себя балластом на шее матери, и думал, что это в порядке вещей.
Теперь мы практически не общаемся. Созваниваемся только по праздникам. И все эти разговоры переполнены нашими мучениями и фальшивыми словами радости, что у обоих в жизни все нормально.
После увиденного в окне гостиной половину ночи я проворочался в постели, мучаясь от давно, как мне казалось, заживших ран. Черты ее лица размыты в моей памяти. Лишь смутный силуэт и белые пышные волосы.
Ускользала сквозь пальцы, насмехалась.
Издевки больно били по самолюбию в который раз. Я ненавидел ее.
Я ненавидел всех женщин, подобных ей.
Она робко хохотнула, и в уголках ее глаз собрались складки. Заразительный смех, шлейф ванильных духов. Она была невысокая, но бойкая.
Никогда не забуду нашу первую встречу. Первые дни на службе, я полностью растерян, не знал за что схватиться. Один требует одно, другой — другое, мозги закипали как пельмени в бурлящем бульоне. Стол был завален бумажками так, что вряд ли из-за них виднелся мой затылок. Шесть непрерывных часов я пытался разгадать тайну печати — в каком месте ее ставить, какую дату писать, за каким номером регистрировать, как вдруг распахнулась дверь, из окна дунул ледяной сквозняк — бумажки полетели во все стороны, устроив настоящий ураган. Пронзительный девчачий голос заструился:
— Есть в этом месте хотя бы один чайник!? Ой…
Она поймала мой гневный взгляд, я готов был придушить незнакомку.
Уже через три часа мы целовались за столиком в пиццерии неподалеку от работы.
Спустя месяц мы лежали в постели, и она смеялась над моими волосами, которые сама же и запутала, а я разглядывал складки в уголках ее глаз. Мне кажется, тогда я был на пике счастья. Ни до этого момента, ни после, не чувствовал себя более живым.
— Хватит смеяться надо мной, — нарочито грозно сказал я.
Она только сильнее прыснула, а в следующий момент оказалась в моих объятьях. Губами я оставлял на ее коже горячие поцелуи, а она визжала, что ей щекотно.
— Давай поженимся? — неожиданно сказал я, и сразу сдулся. Сболтнул не подумав, поддавшись мимолетному порыву чувств.
На ее лице мелькнуло замешательство, а потом она улыбнулась и ответила: «Давай».
Невероятно. Мы поженились, едва друг друга зная.
Тогда была уверенность, что ничего правильнее в жизни я еще не делал.
Как ни в чем небывало, как раненый боец на поле сражения Плешецкая встала и пошла. Я специально приехал пораньше, чтобы понаблюдать за Плешецкими за завтраком. Они сидели в семь утра и спокойно ели. Домработница хозяйничала на кухне, Лика потягивала чай из фарфоровой кружки, Плешецкий разговаривал по телефону. Они были рядом, но так далеко друг от друга.
Чем вызвано вчерашнее поведение Плешецкого, я в тот момент так и не
