Ага. Сотрудница, значит. Грозит тебе выговор, дорогая сотрудница.
В бизнесе я не терплю послаблений. Ни своих, ни чужих. Детям не место на работе родителей. И здесь не детсад.
— Не хотите объяснить, почему?… — я прищурил глаза, и споткнулся, когда девушка на меня взгляд подняла.
— Ой, это… ты… вы… — она выдохнула, распахнув голубые глаза. И эта тоже! Эта тоже оказалась до боли похожа на Сашку! Ну все, поздравляю, дружище! Ты окончательно… Потерял свой рассудок.
— Я, — подтвердил. Девушка показалась мне смутно знакомой, но где ее видел, убей, но не вспомню. — Мы знакомы?
— Мы? — Она огляделась по сторонам, будто тут был кто-то еще. Посетители отеля шли по своим делам, не обращая на нас никакого внимания. — Н-нет, — чуть заикаясь принялась отрицать. — Нет, нет! Не знакомы! И-и… Нам пора! Да! Мы опаздываем! — На этих словах быстро встала, схватила девочку за руку, и спешно заторопилась на выход. Скрылась за стеклянной дверью, даже не озаботившись, что ушла в форме горничной. Она прямо по улице что-ли так ходит?
Я нахмурился, проводив их опешившим взглядом.
До слуха долетали фразы малышки:
— Дядя, нато сказать спасипо! — Крошка упрямилась, и упиралась ногами. Но мать тащила ее как на буксире, да приговаривала:
— Это не дядя… Это… Это… О, господи… Она мне не поверит, когда расскажу!
Кто она? Что за чертовщина тут происходит?
Я с сомнением оглядел себя в отражении стеклянной двери.
И почему «не дядя»? Не тетя же, твою мать! Нет, сумасшедшим девицам в моем будущем отеле не место. Крошку жалко, конечно. Не хочется оставлять ее мать без работы.
— Сашенька, а занеси-ка кофе в мой кабинет, — тянет моя телефонная трубка голосом Ивана Сергеевича. Голосом не очень приятным, надо заметить. Да и сам хозяин отеля не вызывает у меня радостных чувств. Наверное из-за его липких взглядов, и время от времени — распускания рук.
— Кофе? — Уточнила я, стискивая зубы. Я ему что, секретарша?
— Кофе, кофе, — подтверждает Сергеевич, и я представляю, как он сидит в своем кабинете, закинув ноги на стол.
Закатываю глаза и вздыхаю, представляя, что снова придется остаться с ним наедине.
Я его просто побаиваюсь. Ярко-выраженный, чисто мужской интерес не устраивал меня с первого дня работы в этом отеле. Но тогда выбора не было. А Иван Сергеевич, решив, что ему все дозволено, с каждым годом ведет себя все наглее, похабнее.
— Две чашки, — уточняет динамик, вырывая из размышлений.
Две? На этот раз переспрашивать я не стала. И кофе все-таки сделала, в надежде, что поползновений наглых рук я смогу избежать, а время наедине с липким взглядом начальника смогу использовать, чтобы выведать про продажу отеля.
В кабинет иду с содроганием сердца.
Будто заранее предчувствую что-то ужасное.
Шестое чувство начинает вопить еще задолго до того, как я ступаю на мягкий ковер коридора, в конце которого таится дверь шефа.
Стучу. Пару раз выдыхаю.
— Сашенька, заходи, — отзывается босс по ту сторону, и дверь приходится бедром подтолкнуть, потому что руки заняты подносом с напитками.
В миг меня ослепляет яркий солнечный свет, которым залит кабинет Ивана Сергеевича. Я щурюсь, часто моргаю, и прохожу вглубь помещения почти по инерции.
Краем глаза вижу, что у шефа сейчас посетитель. Вот для кого предназначена вторая чашечка кофе.
Мужчина сидит ко мне спиной. И что-то обсуждает с Иваном.
А когда глаза привыкают к слишком яркому освещению, и мне удается разглядеть дорогую ткань пиджака, которой обтянуты мощные мышцы спины, я… замираю.
Замираю, потому что на мгновение кажется, что передо мной сидит… Он.
Тот, о ком я поклялась не вспоминать и не думать еще пять лет назад.
Мужчина, что был моей мечтой, и стал наказанием. Потому что данное себе обещание я сдержать не смогла. И вспоминала Руслана каждую чертову ночь.
О, сколько слез видела подушка на моей кровати. Сколько раз я глушила в ней стоны рыданий!
Шло время, и боль утихала. Раны на сердце чуть-чуть затянулись, так и не перестав до конца кровоточить.
Я все еще не простила его. Но лишь потому что любила. Каждый чертов миг за эти пять лет я любила своего бывшего мужа. Подлеца и предателя.
Потому что если бы я его не любила — то боль на сердце давно бы утихла. Мне бы стало плевать.
Но это не так.
И я кляну его на чем стоит свет. Виню во всех смертных грехах. Даже в том, что я не могу связать себя новыми отношениями. Сердце противится. Считает это неправильным. А я не могу переубедить это глупое сердце, которое до сих пор ждет чего-то. Надеется. Чего оно ждет? Чего хочет? Неужто думает, что ты, Сашка, до сих пор ему почему-то нужна?
Была бы нужна — он давно бы приехал. Да он бы горы свернул ради того, кто ему действительно нужен. Вымаливал бы прощение всеми возможными способами. Но тогда, пять лет назад, он с легкостью тебя отпустил. И, не считая ежемесячных подачек в виде перевода на карту, больше знать о себе не давал. А деньги… — способ грех замолить.
Все эти мысли проносятся в моей голове за долю секунды.
Потому что в следующую — посетитель моего шефа оборачивается, и бросает на меня взгляд через плечо.
Руки слабеют. Пальцы, держащие поднос, размыкаются. И все это великолепие с грохотом падает на пол.
Он.
Это он.
Мой Руслан.
Мой? — Я мысленно смеюсь над собой. Давно уже нет! Он не мой! Сейчас он наверняка принадлежит какой-нибудь Томочке, Танечке, Зиночке — мало ли у него этих грелок?
Но что он делает… Тут?
Я хлопаю глазами, не в силах оторвать взгляд от бывшего мужа. А он тут же поднимается на ноги.
Тоже шокирован. Это заметно. По тому, как пошли бледными пятнами скулы. Как сильные пальцы впились в подлокотники кресла, с которого он только что встал. И… по темноте его глаз. Эти коньячные омуты тут же вспыхнули всеми оттенками померкнувших чувств.
— Саша… — Выдохнул муж.
Бывший! Мой бывший муж! С которым я не виделась пять долгих лет! И от которого… О-господи-боже… От которого у меня тайная дочь.
Я часто дышу, потому что сознание в панике. Лихорадочно мечется, перебирая в голове миллионы вопросов.
Что он делает здесь? Приехал ко мне? Узнал про нашу дочь? Он ведь не… Не отберет ее у меня?
Но я тут же отмахиваюсь от всех этих мыслей, потому что Руслан тоже выглядит потрясенным, и я убеждаюсь — он
