кем-то обсуждал продажу отеля.
Я погрустнела.
— Ничего не напутала? Точно наш отель имелся в виду? Может, наоборот, купить какой хочет?
— Да нет, — упрямо поджала губы Полина. — Точно наш…
Теперь мы вместе уныло оглядывали просторный холл здания. И обе понимали, что перемены не за горами.
— Вот блин, — уныло поскребла я ногтем блестящую стойку ресепшен, — вроде как-то только все стало стабильно. Мы с Никой такую хорошую квартиру нашли, переехали. И на работе все хорошо. А тут… — Почему-то сразу подумалось, что перемены эти не будут к удаче. И обязательно принесут с собой тележку проблем.
— Угу, — подтвердила сестра. — Штат скорее всего будут менять. Так ведь всегда при новом начальстве бывает.
— Не всегда, — упрямилась я, — посмотрим еще, может новый хозяин никого тут не тронет? Может, он вообще душкой и лапочкой будет?
— Ну да… — Протянула Полинка, а по ее тону я поняла — мы обе в это не верим.
Вот только ветер перемен обрушился на нас ураганом. Штормом. Цунами. И гораздо раньше, чем я рассчитывала.
Я даже не успела сделать вдох, чтобы под воду уйти. Чтобы не потерять свою жизнь, уйдя на глубину.
И перемены эти принес… Мой бывший муж. Мужчина, которого я когда-то считала мечтой. А теперь считаю своим наказанием.
Руслан.
Где-то во временном промежутке между разводом с Сашей и новой встречей.
Агония. Бред. И снова агония. Два моих привычных состояния. Другого теперь не дано.
Дни, недели, и месяцы я давно считать перестал. Но вот годы… Годы мог бы пересчитать. Совсем опустился, захлебываясь в своей темноте. Страшной. Беспроглядной. У людей перед смертью свет в конце тоннеля мерцает — хоть что-то. У меня в моей жизни нет даже луча. Уж лучше сдохнуть…
Ну вот. Опять. Опять я об этом. Совсем опустился.
С трудом поднялся с кровати в какой-то дешевой гостинице, пнул ногой пару бутылок, стоящих на полу. Об одну из них споткнулся, и чуть не грохнулся на пол. Но выстоял, ухватившись рукой за край скрипучей тумбы.
В грязной, пахнущей сыростью и плесенью, ванной плеснул себе в рожу холодной водой. Уперся руками и уставился на себя в заляпанное пятнами зеркало. Провел пальцами по отросшей некрасивой щетине.
— Совсем себя запустил. Это дно. Это дно, приятель.
Сколько лет прошло с тех пор как я ее потерял?
Год?
Два?
Может быть, больше?
Я не знаю, какое сегодня число. Не знаю, какой день недели. А вот теперь с трудом могу вспомнить год.
Опять скриплю зубами. Да сколько можно? Денег, чтоб их лечить теперь нет. Ты не забыл? Боже. Днище. Ниже падать просто некуда.
Но денег и правда не было. Те сбережения от продажи фирмы я не трогал. Это неприкосновенный запас. Чтобы ей посылать. Моей девочке. Лишь бы у нее все было в порядке. Лишь бы ни в чем не нуждалась.
Ах, да… Мой строительный бизнес. Дело, которе я создавал с юных лет. Оно было мне детищем. И я любил эту фирму, но…
Не нашел тогда в себе сил выгрести, выплыть на сушу. Все было бы можно решить. Если бы только у меня были силы.
Сил не было. Как и желания что-то менять в своей жалкой жизни. Я думал, что заслужил. Заслужил жить в этих убогих гостиницах с клопами в постели, пить дешевое пойло. Дорогие часы? Автомобили? Костюмы? Все это в прошлом. Я опустился ниже некуда.
Из друзей остался только Артур, да старый армейский приятель — Варламов. Звонил тут на днях, но я трубку не взял. Что я скажу? Прости, дружище. Не могу с тобой встретиться — пустил себя по миру. Стыдно.
— Слаба-ак, — цежу сам себе и сплевываю в грязную раковину.
Каждый день. Каждый гребаный день я заставляю себя встать с постели и ощутить наконец желание жить. Подняться с колен. Начать что-то строить.
Но его нет, этого желания. Нет.
Потому что без нее мне не нужно совсем ничего.
Я за ней не слежу. Не ищу в соцсетях, да Сашка не особо их любит. Пару раз порывался посмотреть хоть на фотку — и себя останавливал. К чему душу травить? Эта девочка, моя любимая девочка, никогда больше не будет моей. Никогда. А я до сих пор не смирился.
Не могу себя простить. Одна ошибка. Одна! И я все потерял! Потерял свою душу! Жизнь! И ее. Главное — ее. Ведь она и есть моя жизнь и душа. Тот самый луч солнца в моей темной жизни, который больше никогда не осветит мой путь.
В тот день я еще долго пялился на себя в зеркало.
На потерянный затравленный взгляд. На мужика в отражении, которого я совершенно не знаю. На заплывшие глаза. На исхудавшее тело — да, порой и пожрать было не на что.
И решил наконец. Решил, стиснув зубы, что надо выруливать. Брать правильный курс. Хватит страдать. Хватить себя убивать.
Если я и был что-то должен своей долбанной карме — то отдал сполна. Она захлебнулась в моей боли, отчаянии, бешеном биении сердца во снах. Ведь только во снах я теперь и был со своей девочкой. Только там мог ее снова обнять.
А в реальности сердце колотило глухо. Через удар. Будто предупреждало, что скоро и вовсе откажет.
— Есть ли шанс? — спросил сам себя, щурясь своему отражению.
Нет. У такого, павшего ниже некуда, шансов нет точно. Ни одного.
Но, если взять себя в руки. Отстроить свою жизнь заново. И попробовать… просто попробовать увидеть ее. Или хотя бы…
Всё. Решено.
Хоронить себя заживо я больше себе не позволю.
* * *
Три года спустя.
Мерседес плавно затормозил у входа в отель. Там, за тонированными стеклами тачки, асфальт плавился от жары.
+ 40 не шутка. Но в салоне было прохладно, и выходить мне совсем не хотелось.
Водитель тактично посмотрел через зеркало заднего вида:
— Руслан Евгеньевич, выходите? Или другой маршрут?
— Выхожу, — бросил я нехотя. — Жди тут.
И покинул авто.
Город. Незнакомый и жаркий распахнул свою пасть, залитую солнечным светом, как только шасси самолета коснулась посадочной.
Ну вот, — ухмыльнулся я сам про себя. — Ты же хотел солнца и света. Тебе же не нравилось твоя темная жизнь.
Как это было давно.
С тех пор много изменилось.
И я все-таки выплыл. Я смог. Снова встал на ноги.
Строительный бизнес, в котором я был как рыба в воде — слишком прост. И я бросил вызов себе начать что-то новое.
