class="p1">В моей груди зародился первобытный страх, готовый вырваться наружу и разорвать тишину. Но я проглотила его, охваченная паникой.
Дрожащими шагами я прокралась в гостиную, напрягая слух в поисках любого признака движения или звука. Воздух был наполнен напряжением, и каждый скрип половиц под моими ногами, казалось, разносился по комнате, как выстрел. Я задержала дыхание, молясь, чтобы его всё-таки не было дома, чтобы это было просто очередное из его частых требований денег.
Но в глубине души я знала, что это не так. Присутствие моего отца всегда наполняло комнату гнетущей тяжестью, само его присутствие лишало нас малейшего намёка на теплоту или уют. Я почти чувствовала на себе его взгляд, впивающийся в мою кожу с хищной настойчивостью, от которой у меня по коже бежали мурашки.
Его голос, низкий и угрожающий, прорезал тишину, как нож.
— Так, так, посмотри, что у нас здесь есть, — прорычал он, его глаза скользнули по мне с похотливым голодом, от которого у меня скрутило живот.
Я застыла, не в силах встретиться с ним взглядом, когда он неторопливо вошел в комнату, его ботинки глухо стучали по деревянному полу. Его присутствие доминировало в пространстве, наполняя его аурой угрозы и контроля. Воздух сгустился от невысказанных угроз, и каждый мой вдох был борьбой с удушающим грузом его ожиданий.
Он остановился передо мной, достаточно близко, чтобы я почувствовала запах виски в его дыхании, мускусный запах его влажной от пота кожи. Он протянул руку, обхватил пальцами мой подбородок и приподнял моё лицо к себе.
— Что, черт возьми, это за наряд? — он зарычал, больно сжимая мой подбородок.
— Ты сама решила сделать карьеру проститутки?
Эти слова подействовали на меня как физический удар, заставив пошатнуться. Стыд и гнев боролись во мне, но я промолчала, отказываясь доставить ему удовольствие своей реакцией.
— Не так! — он сплюнул, его лицо исказилось от отвращения.
— Это не та дочь, которую я воспитал.
— Ты выбрасываешь всё, чему я тебя учил.
Его слова ранили, пробивая броню негодования, которую я возвёл вокруг своего сердца. На мгновение я увидела человека, которого когда-то считала своим отцом, — того, кто читал мне сказки, обнимал, когда я падала, обещал защитить меня от суровых реалий мира.
Без предупреждения он ударил меня по щеке, и звук удара плоти о плоть эхом разнёсся по комнате. Боль пронзила моё лицо, на глаза навернулись горячие слёзы, и я пошатнулась, хватаясь за саднящую кожу.
— Ты опозорила эту семью, — прошипел он, жарко дыша мне в ухо.
— И теперь ты за это заплатишь.
Его слова повисли в воздухе, полные злобы, и он снова двинулся на меня, сжав кулаки. Я приготовилась к очередному удару, и сердце моё забилось в груди, как у пойманного в клетку животного. В тот момент я поняла, что, как бы я ни пыталась сбежать, я всегда буду в ловушке этого цикла насилия и унижения, навсегда связанная с монстром, который называл себя моим отцом.
— Я не…, — начал я, и мой голос дрожал от усилий, с которыми я пытался защититься от обвинений.
— Маша… она попала в аварию…
Но прежде чем я успел закончить, он вновь дал мне звокую пощечену, и я рухнул на пол. Перед глазами заплясали звёздочки, а в голове зазвенело от боли.
— Маша? — ухмыльнулся он, нависая надо мной с извращённым чувством удовлетворения.
— Мне плевать
— Она больше ничего для меня не значит.
— Это ты опозорила наш дом.
Слёзы текли по моему лицу, смешиваясь с металлическим привкусом крови, которая сочилась из уголка моего рта. Я свернулась калачиком, пытаясь укрыться от его гнева, но спрятаться было негде.
Он схватил со стола горсть банкнот, презрительно ухмыляясь и нарочито медленно пересчитывая их.
— Похоже, у тебя ещё много осталось, чтобы продолжать заниматься своей новой «карьерой», — усмехнулся он, помахав деньгами в мою сторону, прежде чем убрать их в карман.
Бросив на меня последний презрительный взгляд, он развернулся на каблуках и направился к двери, оставив меня лежать на полу в луже слёз и унижения. Щелчок замка эхом разнёсся по квартире, отрезав меня от горьких воспоминаний о нашей встрече.
Оставшись одна в гнетущей тишине, я медленно поднялась, вытирая мокрые щёки. Каждая клеточка моего тела кричала мне бежать, бежать как можно дальше и быстрее из этой ядовитой среды.
Словно в тумане, я потащилась в свою спальню, и каждый шаг давался мне тяжелее предыдущего. Мягкий ковёр приглушал звук моих босых ног, и это было единственным признаком того, что я прошла мимо. Оказавшись внутри, я рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушки, и меня сотрясали рыдания.
Время потеряло всякий смысл, пока я лежала там, погрузившись в море отчаяния. В конце концов, усталость взяла надо мной верх, и я погрузилась в прерывистый сон. Меня преследовали сны, обрывочные образы жестоких насмешек моего отца и мучительных криков Маши.
В какой-то момент мой телефон настойчиво зажужжал, но было ли это реальностью или просто плодом моего беспокойного подсознания, я не могла сказать. Сон поглотил меня, чёрная пустота целиком поглотила моё сознание.
Утренний свет проникал сквозь занавески, отбрасывая бледные тени на комнату. Я вяло пошевелилась, веки отяжелели от остатков беспокойного сна. На меня нахлынула волна усталости, и каждое движение казалось мне прохождением по зыбучим пескам.
Перевернувшись на бок, я уткнулась лицом в подушку, желая лишь нескольких минут передышки от суровой реальности, ожидающей меня за этими четырьмя стенами. Мысль о том, что мне предстоит ещё один день, ещё один раунд критики и унижений, наполняла меня ужасом.
Но даже цепляясь за теплоту своей кровати, я понимала, что это бесполезно. Нужно было выполнять обязанности, поддерживать видимость. Со вздохом я заставила себя сесть, свесив ноги с края матраса. Холодный пол впивался в мои ступни, заставляя меня очнуться.
Мой взгляд упал на часы на прикроватной тумбочке, и сердце упало, когда я увидела время. Пока я предавалась жалости к себе, прошёл час, и теперь я опаздывала на работу. Меня охватила паника, когда я вспомнила двух требовательных начальников, у которых работала.
Я мысленно перебрала события, предшествовавшие моему опозданию, в надежде найти какое-нибудь оправдание, какое-нибудь объяснение своей безответственности. Но в глубине души я знал, что этого будет недостаточно. Они раскусят мои слабые попытки обмана, и последствия будут серьезными.
Тяжело вздохнув, я заставила себя встать, мои конечности налились свинцом и потеряли координацию. Я поплелась в ванную, плеснув холодной водой в лицо в отчаянной попытке стряхнуть с себя затяжную
